По зову полной Луны
Шрифт:
Всё его внимание сосредоточил на себе стоящий в центре зала вытянутый стол, накрытый позолоченной скатертью. Нарезанный хлеб, сыр и прочая закуска, вазы с яблоками, несколько бутылок вина в плетёных кожухах, а к ним бокалы тонкого красного стекла составляли его сервировку. За столом в креслах с высокими спинками и бархатными подлокотниками сидели семеро.
Троих из присутствующих Юлиан знал — гарнизонные сотники, как и Догвиль, носили серебряные лычки на рукавах форменных курток, мастера над стрелками отмечала дополнительно нашитая стрела. При появлении коменданта все трое поднялись со своих мест. Начальство кивнуло, и они
Ещё троих стражник видел впервые. Похоже, эти были из числа прибывшего к ним подкрепления. Сидящий ближе остальных худощёкий вояка с усталым взглядом и также нашивками сотника ничем особым не выделялся. А вот вид двух других озадачивал. Вытянувшись, Юлиан застыл у входа, разглядывая, но не так, чтобы слишком вызывающе, неизвестных господ. Ничего иного в его заполненную каким-то липким туманом голову не приходило.
Одним из «странных» сеньоров был могучий широкоплечий верзила, вылитый висельник с большой дороги, с которым не дай Бог столкнуться ночью в тёмном переулке. Зачёсанная назад копна чёрных с нитями проседи волос открывала растущие залысины. Лицо грубое, если ни сказать жестокое, но в особенности бросался в глаза старый уродливый шрам, пролёгший через всю левую щёку от переносицы до багровой обветренной шеи. Даже густая щетина не могла скрыть его полностью. Кожаная куртка верзилы, чьи лучшие годы остались в прошлом, с наклёпанными на ней бляхами, но без каких-либо отличительных знаков, была распахнута на груди, как у разбойничьего атамана. А за плечами висел дорогой тёмно-синий плащ, столь выделяющийся на фоне прочего одеяния, словно снят он был с проезжего купца и против его воли.
Мордоворот глянул на вошедших и, очевидно, не найдя в них ничего для себя интересного, вновь откинулся в кресле, забрасывая в рот черешню из стоявшего перед ним блюда.
Третьим незнакомцем оказался сухопарый старикан в свободном сером то ли балахоне, то ли какой-то рясе. Его длинные седые пряди сзади схватывались в конский хвост, а спереди, будто в противовес им, болталась жиденькая бородёнка. Высокий лоб испещрял целый сонм похожих на маленькие волны морщин — явный признак частых и напряжённых дум. Облик старика мог бы показаться забавным, если бы ни колючий взгляд, сверкнувший над изломом ястребиного носа. Обратившись на Юлиане, этот взгляд заставил его вздрогнуть, а не усмехнуться.
Лицо седьмого, сидящего во главе стола вполоборота к двери, припомнилось стражнику смутно знакомым.
Сеньор лет тридцати носил ухоженную каштановую бородку, волосы остригал коротко, как это принято у военных. Черты не без претензии на изысканность. Задумчивая складка меж бровей. А под ними редкостной чистоты зелёный взгляд, что прошёлся по коменданту и его сопровождающим со спокойным вниманием.
Где-то они уже встречались с этим человеком. И, если Юлиан не ошибался, было это где-то в Бермонде (в «Берлоге»?), причём, совсем недавно. А может, и нет. Он точно не помнил.
Указательный палец правой руки сеньора, что лежала поверх столешницы, — в этот момент он потирал её, — украшал перстень с крупным изумрудом. Даже при недостаточном освещении камень отливал лучистой искрой точно в тон глаз его владельца. Родовой знак? Осанка и лицо также указывали на высокое происхождение, но не одежда — армейская куртка и штаны простого покроя, как у самого Юлиана. И вновь без всяких отличительных нашивок.
Стоило стражнику увидеть этот перстень, и он
Конечно, возможно, сей сеньор не имел никакого отношения к благородным домам. Только вот, сидел он за столом с позолоченной скатертью в окружении начальства их крепости и сидел с таким невозмутимым видом, будто все они находились у него на приёме, и никак не иначе.
К этому времени Швабрю успел устроиться в одном из свободных кресел. Догвиль незаметно подтолкнул Юлиана в спину, веля ему двинуться с места. После краткого замешательства они тоже расположились возле трёх смирнёхоньких сотников. Кресел в зале было ровно десять. Незваных гостей здесь не ждали.
— Что ж, все в сборе, — произнёс комендант, непривычно растягивая слова.
— Здесь нас точно не услышат непосвящённые лица? Пусть даже э-э-э… случайно? — тут же встрял старикан в балахоне.
— Это я гарантирую, — заверил его Швабрю.
Старикан кивнул, но без убеждённости. Поёрзав в кресле, он скосился на противоположный конец стола, занятый служащими гарнизона, и принялся тихо покашливать. Других вопросов не последовало.
— Мэтр Кроули, хватит тянуть кота, сами знаете за что, — взял слово сеньор с перстнем. — Вы настояли на необходимости этой встречи, так приступайте. Время не ждёт. Комендант Швабрю, я уверен, как и до того обеспечил нашему собранию должную конфиденциальность, раз уж она вам так полюбилась.
«Кто ж ты такой, господин хороший?» — нахмурился Юлиан.
— Да, да, да, — затараторил старик. Схватив бокал, он плеснул в него вина, но пить не стал, зато повертел бутылку в руках, словно оценивая, достойно ли её содержимое его персоны. — Ситуация требует определённой скрытности наших обсуждений, в виду… — Он отставил бутылку. — Ну да ладно. Господа! Время и вправду не ждёт. Более того, оно стремительно несётся вперёд. И, если мы не хотим отстать, нам также следует поторопиться. Ибо, следующее нападение древесных гомункулов, или, как их называю здесь — древней, предположительно случится через два дня. В ночь полнолуния. Великаны вновь придут к крепости. Их сюда прямо-таки тянет, — быстрая усмешка, предназначенная то ли Швабрю, то ли никому, — и к их появлению мы должны быть всецело готовы. Вот, собственно, и всё, что я хотел вам сообщить.
— Новое нападение через два дня, а вы говорите об этом только сейчас! — рявкнул комендант, вскакивая на ноги.
— Повторяюсь, нападение предположительно случится в указанный мною срок. Эти сведения я получил, так сказать, косвенными путями и только сегодня утром. Так что вы, господин Швабрю, как и остальные присутствующие, первым узнаёте о них, — пояснил «предсказатель». — Кроме того, как мне кажется, два дня вполне достаточный срок для всех оборонительных приготовлений.
Швабрю предпочёл промолчать, но негодующая мина на его лице и упёртые в столешницу сжатые кулачки говорили сами за себя. На своё место он опустился отнюдь не сразу.
— Следует быть во всеоружии, — продолжил между тем чудаковатый старикан, названный мэтром («И к каким же наукам он имеет отношение?»), — дабы всё задуманное нами прошло без сучка, без… как это… чего-то там совсем ненужного.
— Пожалуйста, ближе к делу, мэтр. Если вам есть, что ещё добавить, — оборвал его словоизлияния сеньор во главе стола. Сидящий возле него мордоворот одобрительно замычал.