По зову сердца
Шрифт:
— Нет, — ответил Филип, переходя на шаг. — Меня зовут Филип.
Он приблизился к ней. Она долго и пристально смотрела на него.
— Вы не Брит.
— Нет. Я — Филип.
Карен отвернулась и пнула носком ноги песок.
— Уходите.
— Ну-у, — протянул он, стараясь держаться любезно. — Мне очень жаль, что я не Брит. Но вы тем не менее согласны, что утро чудесное?
Она замерла, потом резко повернулась к нему:
— Может, вы сделаете то, зачем явились, и отправитесь восвояси?
Филип попятился — такая ярость полыхнула
— Я знаю, кто вы, — бросила она ему вдогонку.
Филип остановился, но оборачиваться не стал.
— Я знаю вас всех. Но чего вы ждете? Защищать уже некого. Совсем никого не осталось.
Мгновение Филип не двигался. Затем обернулся. Но она уже удалялась, и ее длинная юбка развевалась на ветру.
Вернувшись в Вайнард-Хейвен, Филип обнаружил, что вымотался и мозг его уже не работает. Всю дорогу он старался поймать смысл слов Карен и раздумывал, стоит ли рассказывать об этой встрече Джесс. Карен назвала его Бритом; тщетно Филип пытался догадаться, кого она называла этим именем.
Ясно, что Джесс была права, а он заблуждался: Карен написала то письмо и отправила его из Вайнард-Хейвена; Карен звонила Джесс. Теперь это не вызывало сомнений. Но ради чего? Ответа у Филипа не было. Разве что она слегка не в себе…
Пробегая по Мейн-стрит, он заметил Джесс, сидевшую на садовой скамейке на зеленом склоне, уходившем от тротуара вниз, к воде. Он перешел на шаг, поравнялся с Джесс и окликнул ее. Она улыбнулась ему с отсутствующим видом.
— Я заходила за вами в гостиницу, но мне сказали, что вы захотели пробежаться. больше не существует. «Девушки приходят и уходят», — сказал он Джесс не так давно и был прав, хотя всей душой желал, чтобы мир был устроен иначе.
Филип вернулся к мыслям о мистере Брэдли. Если Джесс даст добро на разговор, если решится выяснить все до конца, скоро наступит момент истины.
Он добрался до соснового бора, за которым справа от дороги, у самой береговой линии, стояли громадные роскошные особняки. Эта живописная местность часто изображалась на сувенирных открытках, которые отдыхающие посылали домой — в тех случаях, когда им не приходилось скрывать от близких место своего пребывания. За поворотом дороги Филип увидел высокий флагшток и две скамейки под ним. Пробегая мимо флагштока, Филип глянул вправо, в сторону пляжа, и вдруг заметил женщину. Ту самую, на которую вчера обратила его внимание Джесс. Эта женщина в длинной юбке одиноко брела босиком по песку. Карен, сестра Ричарда.
«По-моему, ей известно, для чего я здесь, — сказала Джесс. — Думаю, это она заставила меня приехать сюда».
Филип вдруг оробел, но затем решил: «Ну и черт с ней. Соединенные Штаты — свободная страна, и этот пляж открыт для всех».
Он свернул с дороги и затрусил к» воде.
— Доброе утро, — сказал Филип женщине по имени Карен. — Похоже, сегодня оно действительно доброе.
Она выронила какой-то предмет и быстро взглянула
— Брит? — коротко спросила Карен.
— Нет, — ответил Филип, переходя на шаг. — Меня зовут Филип.
Он приблизился к ней. Она долго и пристально смотрела на него.
— Вы не Брит.
— Нет. Я — Филип.
Карен отвернулась и пнула носком ноги песок.
— Уходите.
— Ну-у, — протянул он, стараясь держаться любезно. — Мне очень жаль, что я не Брит. Но вы тем не менее согласны, что утро чудесное?
Она замерла, потом резко повернулась к нему:
— Может, вы сделаете то, зачем явились, и отправитесь восвояси?
Филип попятился — такая ярость полыхнула в ее взгляде. И зашагал прочь. Недурно для блестящего, внушающего страх адвоката, достойного оваций.
— Я знаю, кто вы, — бросила она ему вдогонку.
Филип остановился, но оборачиваться не стал.
— Я знаю вас всех. Но чего вы ждете? Защищать уже некого. Совсем никого не осталось.
Мгновение Филип не двигался. Затем обернулся. Но она уже удалялась, и ее длинная юбка развевалась на ветру.
Вернувшись в Вайнард-Хейвен, Филип обнаружил, что вымотался и мозг его уже не работает. Всю дорогу он старался поймать смысл слов Карен и раздумывал, стоит ли рассказывать об этой встрече Джесс. Карен назвала его Бритом; тщетно Филип пытался догадаться, кого она называла этим именем.
Ясно, что Джесс была права, а он заблуждался: Карен написала то письмо и отправила его из Вайнард-Хейвена; Карен звонила Джесс. Теперь это не вызывало сомнений. Но ради чего? Ответа у Филипа не было. Разве что она слегка не в себе…
Пробегая по Мейн-стрит, он заметил Джесс, сидевшую на садовой скамейке на зеленом склоне, уходившем от тротуара вниз, к воде. Он перешел на шаг, поравнялся с Джесс и окликнул ее. Она улыбнулась ему с отсутствующим видом.
— Я заходила за вами в гостиницу, но мне сказали, что вы захотели пробежаться.
— О да, это мое любимое занятие, — ответил Филип. — В Манхэттене постоянно не хватает времени.
— Да и бегать, наверное, негде.
Он хотел было присесть с ней рядом, но вспомнил, что его майка насквозь промокла от пота, поэтому остался стоять.
— Если вы посидите здесь еще немного, я схожу в гостиницу, приму душ, а потом мы с вами где-нибудь перекусим.
— Ладно, — отозвалась Джесс, — но я не голодна.
Филип оперся о спинку скамейки.
— Вы и вчера вечером не были голодны.
Она улыбнулась.
— Верно. Я видела ее, — добавила Джесс.
Только сейчас Филип заметил, что у нее под глазами темные круги, а веки припухли. Это означало, что она долго плакала ночью.
— Кого вы видели?
— Мелани. Мою дочь.
Филип поставил ногу на скамейку и оперся на колено.
— Джесс, мы же точно не знаем…
— Я знаю: все верно, это моя дочь. И внучку я тоже видела. Сару.
Она почти шептала, и слова ее растворялись в воздухе.
Филип присел.