По зову сердца

Стоун Джин

— Итак, повторяю: ты, вероятно, захочешь заглянуть в «Тисбери инн».

Филип собрал вещи за три минуты. Положив в чемодан галстук и костюм, он остался в джинсах и майке с эмблемой «Черного пса». В этой одежде он чувствовал себя самим собой.

Застегнув чемодан, Филип обвел взглядом комнату и уселся в кресло у окна. Едва ли он видел сейчас по-настоящему людей на тротуарах Мейн-стрит, машины, останавливающиеся возле магазинов. Ему казалось странным, что там, внизу, такое многолюдье, и у каждого человека своя жизнь — счастливая или печальная, но своя.

Филипу

не хотелось возвращаться в Нью-Йорк. Не хотелось возвращаться к Джозефу, Николь, рэкетболу, не хотелось думать даже о новом офисе на Парк-авеню. Он с радостью остался бы здесь, на острове; бегал бы трусцой по утрам, сидел бы с Лайзой на пляже и любовался восходами и закатами. Да, ему решительно не хотелось возвращаться. — Он взглянул на свои руки, на чистые ухоженные ногти. Ногти конторского служащего. Слишком белые руки горожанина, который проводит мало времени на воздухе, руки человека, не привыкшего к тяжкому, но честному труду — смолению лодок или заготовке дров на зиму. Вот взять хотя бы Дика Брэдли. Он почти на сорок лет старше Филипа, а физически, пожалуй, крепче его. И ничего не дают все эти пробежки и прочие искусственные попытки поддерживать форму. Самый здоровый образ жизни — это естественное существование, свежий морской воздух, а не духота спортивных залов.

Он попытался представить себе Лос-Анджелес. Какой, интересно, там воздух? А в каньоне, где живет Джинни, смог, должно быть, не такой густой.

Потом мысли его снова вернулись к Лайзе.

Филип встряхнулся, взял чемодан и решил выйти на улицу, чтобы подождать Джесс в летнем кафе около гостиницы.

Уже подойдя к двери, он услышал стук. «Джесс», — подумал Филип и открыл.

Но на пороге стояла не Джесс. Лайза.

— Привет, — сказала она.

Филип остолбенел.

— Привет. Я думал, это Джесс.

— Нет, это я.

Филип улыбнулся:

— Да-да. Теперь вижу.

— Можно войти?

— Войти? Ах да. Конечно. — Он посторонился, опустил чемоданчик на пол и закрыл дверь. — Вы нашли Джесс?

Лайза покачала головой.

— Не понимаю, куда она могла пойти, — проговорил Филип.

На самом деле его больше занимало другое: зачем Лайза пришла к нему и что ему теперь делать?

Лайза подошла к окну.

— Красивый вид.

— Мейн-стрит, — отозвался Филип, словно сообщая Лайзе интересную новость.

— Филип., .

— Лайза…

Оба рассмеялись.

— Филип, мне безумно жаль, что ты уезжаешь. У меня странное чувство, что мы больше не увидимся.

Что-то неведомое зашевелилось у него внутри.

— Ну и что, невелика потеря. — Он смущенно улыбнулся.

Лайза подошла к нему. Совсем близко. Филип вдохнул ее запах, чистый, свежий. В голове у него пронеслось: «Ну почему женские запахи вечно сводят меня с ума?»

— Филип, ты, наверное, не понимаешь. — Он никогда еще не слышал такого чувственного, низкого, глуховатого голоса. — Ты мне очень-очень нравишься.

Лайза опустила свои потрясающие топазовые глаза, и он, уже не мог смотреть в их омут.

Тогда Филип, не думая, приподнял ее подбородок, а когда она посмотрела на

него, медленно склонился и поцеловал ее полные сочные губы. Язык его ощутил ее чистоту, свежесть. Тогда Филип обнял Лайзу и поцеловал снова, глубже, жарче. Страсть воспламенила каждую клеточку его тела. Вся жизнь Филипа, прошлое и будущее, все исчезло, и остался этот единственный миг, ради которого стоило жить.

— Господи, Лайза! — простонал он. — Как же я тебя хочу!

Ее руки сомкнулись на спине Филипа и начали гладить и ласкать его. Длинные сильные пальцы мяли его тело, причиняя ему сладкую боль.

— Да, — прошептала она. — Да.

Он чуть приподнял Лайзу и зарылся лицом в ее пахнущие ванилью волосы. И вдруг замер.

— Я не… У меня… нет… предохранительных средств.

Лайза улыбнулась.

— У меня есть. В сумке.

— Но я не собирался…

— Я тоже. Джинни говорит, что… Просто на всякий случай.

— Девяностые годы…

— И вообще…

— Значит, пока на свет не появится человек, похожий на нас?

— Нет. Но не потому, что мы плохие.

Филип уже нес Лайзу к кровати.

— О да. Мы вовсе не плохие.

Он уложил Лайзу и начал медленно расстегивать ее блузку.

Указатель «Уэст-чопский лес» был такой невыразительный, что Джесс едва не пропустила его. Ниже значилось: «Заповедная зона. Охраняется шерифом».

Она добралась сюда пешком. Путь занял больше времени, а лес оказался совсем не таким привлекательным, как предполагала Джесс. Узенькая тропинка вела от Мейн-стрит в чащу. Почему Ричард предложил ей встретиться именно здесь? Она не знала. Наверное, у него на то веские причины. Возможно, на этом «красном маршруте» есть какое-то особое место. Или же он решил устроить ей встречу с Мелани подальше от глаз отца и сестры.

В нескольких шагах от нее стоял покосившийся щит со схемой заповедника и обозначением четырех маршрутов, нанесенными масляной краской. Синий, Зеленый. Оранжевый. Красный. Джесс провела пальцем вдоль красного маршрута, затем огляделась в поисках указателей. Справа от нее из земли торчал колышек с красной стрелкой.

Выругав себя за то, что надела лакированные туфли, Джесс ступила на тропу. Ей не терпелось поскорее встретиться с Ричардом и узнать, что у него на уме.

Джесс медленно шла по узкой неровной тропинке, то и дело спотыкаясь о корни деревьев. Вдоль тропы были расставлены красные стрелки, так что она не боялась сбиться с дороги. С каждым поворотом тропы лес становился гуще, поэтому солнце уже едва пробивалось сквозь кроны высоких сосен.

Джесс подумала, не вернуться ли, пока не наступили су-1мерки. В темноте будет трудно отыскать дорогу. Но Ричард… Ричард ждет ее. Он прислал записку в конверте от ее старого письма. Что Ричард хотел этим сказать? Что он хранил письма Джесс все эти долгие годы?

Осторожно пробираясь вперед, Джесс представляла себе поляну, покрытую толстым ковром из хвои. Ричард расстелил на ней одеяло. Рядом стоит корзина с сыром и фруктами, здесь же — бутылка вина. Он скажет о том, как любит ее, любил всю жизнь и всегда будет любить.