Победа Элинор
Шрифт:
— Скоро ли мне можно будет к вам приехать в Толль-дэль, мистер Монктон? — спросила она, — Милая Нелли! Мне так хочется ее видеть! Но подумать только, что она ваша жена! Никогда в жизни я не была ничем удивлена до такой степени! Вы довольно стары, чтобы быть ее отцом. Как это смешно!
Монктон не был очень признателен своей питомице за крайнюю наивность ее замечания, но пригласил ее провести следующий день с Элинор.
— Я завтра уеду в Лондон, — сказал он, — и боюсь, чтобы мистрис Монктон Приорат
— Мистрис Монктон? — вскричала Лора, — Ах! Ведь это Нелли, я и забыла! Еще бы ей не скучать в Приорате! Я полагаю, что бедная Нелли даже будет очень скучать в этих мрачных, заросших садах с деревьями неизмеримой вышины и обведенными такими высокими стенами, в каком грустном одиночестве она почувствует себя.
— Она не будет одна, я каждый день буду возвращаться к обеду.
— Вы возвратитесь, разумеется, к семи часам, а от завтрака до семи часов ей придется забавляться, как она сумеет. Но я не стану ворчать. Я слишком счастлива при мысли, что моя Нелли так близко от меня.
Монктон стоял у калитки сада — той самой, у которой гак часто стаивал с Элинор — слушая болтовню своей питомицы. Его молодая жена может быть несчастлива в скучном однообразии ее нового образа жизни — что, если слова Лоры окажутся справедливыми, не будет ли это явным доказательством, что Элинор его не любит? Он никогда не почувствовал бы ни скуки, ни одиночества в ее обществе, хотя бы Толльдэль был самым мрачным, самым пустынным жилищем среди степей африканских.
— Вы полагаете, Лора, что Элинор станет скучать, — заметил он с опенком грусти.
— Еще бы! Без всякого сомнения, — возразила молодая девушка. — Пожалуйста, не подумайте, чтобы я была любопытна, — прибавила она заискивающим тоном, — мне так хочется сказать вам кое-что.
— Вы желаете мне что-нибудь сказать? — повторил нотариус несколько сурово.
Лора продела свою руку в его руку, поднялась на кончики пальцев, чтоб ближе поднести свои розовые губки к его уху, и шепнула с плутовской улыбкой:
— Действительно ли она вас любит? Был ли это действительно брак по любви?
Джильберт Монктон вздрогнул так же сильно, как будто этот ребяческий шепот был шипеньем ядовитой змеи.
— Что вы этим хотите сказать, Лора? — вскричал он, быстро поворачиваясь к своей питомице. — Конечно, Элинор и я, мы любили друг друга, когда соединились браком. По какой же другой причине он мог бы совершиться?
— Конечно, это должно быть так, но бывает иногда, что девушки выходят замуж из-за денег, я слышала от мистрис Дэррелль, будто одна из Уипдзорских Пенудов вышла за отвратительного старого богача только из-за его богатства. Впрочем, я не предполагаю Элинор способной на подобный поступок. Только мне кажется так уморительно, что она была влюблена в вас все это время.
—
— Известно, все время, как мы жили вместе. Я удивляюсь, как могла она никогда о вас не говорить.
Нотариус закусил себе губу.
— Разве она никогда не говорила обо мне? — спросил он, стараясь принять равнодушный вид.
— О, конечно! Она иногда говорила, но не в таком смысле.
— Не в гаком смысле? Когда вы научитесь выражаться яснее, мисс Мэсон? Неужели вы на всю жизнь останетесь ребенком?
Девушка бросила на Монктона взгляд ужаса, не лишенный своей доли комизма. Нотариус не имел обыкновения говорить с ней так сурово.
— Не сердитесь, прошу вас, — сказала она. — Я знаю, я не всегда выражаюсь ясно. Верно, это происходит от того, что в пансионе я всегда упрашивала подруг писать за меня темы — там сочинения у нас назывались темами. Я только хотела сказать, что Элинор не говорила о вас в таком смысле, как будто любила, не так, как говорю я… как говорила бы я о том, кого бы любила, поправила себя молодая девушка, сильно покраснев. Мисс Мэсон имела понятие об одном наружном проявлении этой всепокоряющей страсти.
Тайная — безответная любовь, которая не давала о себе знать бесконечными цитатами из Перси Шелли или Летиции Лэндон, была, по ее мнению, вещь очень незначительная.
Монктон пожал плечами.
— Кто поставил вас судьей вопроса? Каким образом женщина должна говорить о том, кого любит? — сказал он резко. — Моя жена слишком скромна, чтоб объявлять во всеуслышание о своей любви к мужчине, кто бы он ни был. Кстати, мисс Мэсон, не желаете ли вы переехать в Толльдэль?
Лора взглянула на своего опекуна с невыразимым удивлением.
— Переехать в Толльдэль? — повторила она, — Я думала, что вы меня не любите, я думала вы презираете меня за мое легкомыслие и ребячество.
— Презирать вас, Лора! — вскричал Монктон. — Не любить мое бедное дитя! Грубо же я обращался с вами, если произвел на вас подобное впечатление. Напротив, я очень люблю вас, милое дитя, — прибавил он, серьезно положив руку на ее голову и смотря на нее с грустью и нежностью — Я очень к вам привязан и если иногда сержусь на ваше детское легкомыслие, то единственно от заботы о вашей будущности.
— Отчего же вы так озабочены?
— Потому, что мать ваша была таким же легкомысленным ребенком, как и вы, и потому всю жизнь свою была несчастлива.
— Моя бедная мать! Ах, как я желала бы, чтобы вы мне рассказали про нее что-нибудь.
— Когда Лора произносила эти слова, лицо ее приняло очень серьезное выражение. Она обеими руками опиралась на руку Монктона, и ее прелестные голубые глаза как будто приняли оттенок более темный, когда она устремляла на его задумчивое лицо серьезный взгляд.