Победа от Виктории
Шрифт:
У Вики выдался загруженный день. Около двух часов дня ей позвонил Борис, а потом и Кирилл. После этого Вика уже не смогла толком работать. Она пошла к Цезарю и рассказала о случившемся. Он тут же приказал принести всю документацию, и они вместе просмотрели карточку и заключения ко всем обследованиям, которые Гриша делал в центре.
— Вроде все правильно. Но эти найдут, к чему придраться, — сказал Цезарь.
— Прокуратура?
— Угу.
— Вы думаете, они придут к нам?
— Уверен. Даже если все закончится хорошо, этот случай будет освещаться и обсуждаться, наверняка кто-то уже строчит первую заметку. Несчастье с подростком-спортсменом
— У меня в заключении написано, что спортом заниматься нельзя.
— Неизвестно, как будет вести себя его мать. Вряд ли она признается, что знала о риске. Скажет, что ничего толком не объяснили, ничего не поняла.
— Скорее всего.
— Ладно. С нашим юристом посоветуюсь. Начнут с врача команды и спортивного диспансера. К нам потом придут. Время еще есть. Без юриста ни с кем не общайтесь. Сейчас всех предупрежу, чтобы журналистов на порог не пускали.
Вика вздохнула. Ей совсем не хотелось, чтобы пострадал Кирилл. Ведь это он подписывал разрешение на состав команды. Его легче всего сделать крайним.
Дома Вику встретила встревоженная Мария Дмитриевна и стала шептать о Борисе. На мальчике лица нет, ничего не рассказал, не ел, не пил. Вика объяснила матери, что произошло. Под ее причитания и слезы пошла к Борису. Ей пришлось долго утешать сына. Они вместе лежали, обнявшись на его кровати, а он чуть не плакал. Худенькая маленькая женщина и ее огромный сын.
— Мама, он не умрет? — в третий раз спросил Борис.
— Будем надеяться, что все закончится хорошо.
— У него было такое лицо там… как лед… ни капли жизни.
— В таких случаях кожа всегда бледнеет. Это ничего не значит.
Вика погладила волосы сына: густые, жесткие, чуть курчавые. Он сильно испугался. Неудивительно. Первый раз так близко прикоснулся к смерти. Вике все эти переживания привычны. Слава богу, больные дети умирают не так часто, как взрослые, но у каждого врача есть свое кладбище. Люди думают, что врачи — циники, ничего не чувствуют, им все равно, в прозекторской бутерброды рядом с трупами едят. Все совсем не так. Чувствуют, переживают, страдают, даже когда уверены, что больше ничего сделать нельзя. Просто для врачей это и жизнь, и работа. Вика помнила каждого ребенка, который умер, и его несчастных родителей. Нет ничего ужасней разговоров с ними. Потом сам ни о чем другом думать не можешь. Сделала ли она на этот раз все, что могла? Зазвонил телефон. Это был Кирилл. Вика поцеловала Бориса в лоб и вышла из комнаты.
— Мне нужно вас увидеть, — сказал Кирилл.
— Я завтра работаю. Приезжайте в центр.
— Можно сегодня? Мне очень нужно.
Вика согласилась. Похоже, есть еще один мальчик, которого нужно утешить. Они встретились в небольшом кафе на Садовой. Внутри был всего один посетитель. Молодой лохматый парень строчил на компьютере. Кирилл заказал чай и пирожные. Пережитый стресс требовал сладкого. Вика решила его поддержать, тем более эклеры здесь были вкусными. Мария Дмитриевна покупала их к чаю. Кирилл молча съел эклер с апельсиновой глазурью и принялся за шоколадный. Расправился с ним и только после этого рассказал:
— Он сейчас в реанимации. Пока в себя не приходил. Я оттуда к вам приехал. Спасибо вам большое. Без вас я бы ничего не знал и не смог бы ему помочь. Мы четыре раза его стучали. Врачи скорой калий с магнием ввели.
— Дышит сам?
— На ИВЛ.
— Почему вы разрешили ему играть?
— Не разрешал. Я ему допуск на игру не подписал. Мать устроила скандал, пошла к директору клуба. Формально у Гриши есть допуск к спорту из диспансера. Меня слушать не стали.
— Тогда вам не в чем себя упрекнуть.
Кирилл вздохнул.
— Вроде мы все быстро сделали. Но вдруг не очнется? Или дураком останется? Я первый раз такую реанимацию проводил.
— Голову нужно было холодом обложить для сохранения мозга.
— Врач скорой так и сделал.
У Вики блямкнул телефон. Борис прислал сообщение — ссылку на статью в «Фонтанке».
— Все вы сделали правильно. О ваших героических действиях уже написали.
Она протянула телефон Кириллу. Пока он внимательно читал заметку, разглядывала его лицо. Оказывается, у него есть веснушки, она раньше не замечала. Губы красивые, чуть припухшая верхняя и более тонкая нижняя. Ресницы золотистые, кожа бледная, как у рыжих, но волосы темно-русые, красиво уложенные. Он стрижется у хорошего парикмахера. Глаза серые, скорее всего, чуть близорукие, слишком близко держит экран телефона. Пальцы тонкие, длинные, даже слишком, как у паука, с выпуклыми костяшками. Кирилл вздохнул и отдал телефон.
— Что я могу сделать для вас? Почему вы хотели меня видеть? — спросила Вика.
— Хотел поблагодарить вас… Еще вы мне очень нравитесь. С первого раза, как я вас увидел. Я бы хотел с вами встречаться. Если вы позволите.
Кирилл смутился, испугавшись своих слов. Было глупо говорить это сейчас, при таких обстоятельствах. Но Вика смотрела на него спокойно, без удивления. Парень пережил стресс, в голове у него раздрай, но он не врет. Она ему очень нравится. Он симпатичный, воспитанный, наверное, нежный и ласковый.
— Я все это говорю не вовремя, — прошептал он. — Пожалуй, я съезжу в больницу. Посмотрю, как там.
— Вы можете позвонить.
— Нет. Лучше сам. Там заведующий сегодня дежурит. Нормальный мужик. Он пустит. На Гришу посмотрю. Может, помочь чем смогу.
— Давайте вместе съездим.
— Это было бы здорово!
Они поехали на такси. Разместились на заднем сиденье. Кирилл взял руку Вики и поднес к щеке, а потом поцеловал. Его глаза потемнели и блестели, как морские камешки под береговой волной. Вика руки не отняла. Она рассеянно взглянула на него, а потом повернулась к окну.
Они мчались по широкому проспекту Стачек мимо Нарвских ворот, крепких сталинок, громады Кировского завода и прямоугольной тумбы-метро с колоннами, мрачных домов с массивными башнями. Здесь все было не так, как на Крюковом канале. Просторно, ровно, перпендикулярно. Вика вглядывалась в темноту и пыталась разобраться с чувствами. Почему бы и нет?
Глава 24. Целительница
Реанимация находилась на первом этаже, к ней вел узкий коридор налево от гардероба. Стеклянная дверь была завешана объявлениями и обычной для такого отделения надписью: «Вход строго запрещен». Трудно сдерживать родителей, чей ребенок попал в реанимацию, но там они мало чем могут помочь. Матери Гриши, к счастью, рядом не оказалось.