Победа. Том 1
Шрифт:
Они не лгут и не подстрекают!
– Ты хочешь сказать, что это делаем мы?– нахмурившись, произнес Брайт.
– Для рядового бизнесмена с черного рынка ты весьма догадлив, - ответил я, поворачиваясь к нему спиной.
Он подошел вплотную и с силой повернул меня к себе.
– Какого черта, Воронов?– тихо спросил он.– Тебя обидели в пресс-центре?
Я понял, что он и в самом деле ни о чем не догадывается.
"Ладно, - решил я, - будем играть в открытую".
– В вашей газете, мистер Брайт, - начал я, - сфотографирован советский
У солдата лицо кретина, а еду он раздает как милостыню.
Чья это работа, мистер Брайт? Чей это снимок?
– Снимок?– растерянно переспросил Брайт.
– Да, да, снимок!– крикнул я.– Провокационное фото с такой же провокационной подписью! Я видел его два часа назад... Чье это фото? Твое?
Брайт снял пилотку, провел рукой но волосам, снова надел ее. И... улыбнулся.
– Ну, мое, - сказал он как ни в чем не бывало.– Полевая кухня и при ней монголоидный солдат. Ты про этот снимок?
– Да, да, про этот!
– Я ничего не понимаю, Майкл, - пожав плечами, произнес Брайт.– Я получил задание дать нестандартный, бытовой снимок из Берлина. Не мог же я нарядить в советскую форму Кларка Гэйбла или Гарри Купера...
– Не паясничай!– оборвал его я.– Ты получил не простое задание, а специальное. Так?
– Допустим, так, - ответил Брайт после паузы.– Не я определяю характер заданий. Я только исполнитель.
– Выполнять грязные задания не менее отвратительно, чем их давать!
– Ты сошел с ума, Майкл! Я делаю снимки и получаю за это деньги. Я лошадь, Майкл, а не кучер.
– Послушай, Чарли, - сказал я, - ты живешь не в безвоздушном пространстве. Последнее время ваши газеты печатают гнусную ложь о нас. Журят Трумэна и Черчилля за то, что они согласились на встречу со Сталиным.
А нас обвиняют в захвате Европы! Требуют, чтобы Америка задавила нас своей экономической мощью, выгнала советские войска из Европы. Предсказывают срыв переговоров в Берлине, то есть в Бабельсберге!
– Боюсь, Майкл, что ты придаешь слишком большое значение газетной трепотне. Неужели вы в России верите всему, что пишут газеты?
– Наши газеты не лгали, даже когда мы терпели поражения. И никогда не предавали союзников...
Я умолк и безнадежно махнул рукой. Этому полуспекулянту, полумладенцу было бесполезно доказывать чтонибудь...
Наступило молчание.
– Значит... значит, - тихо сказал наконец Брайт, - ты со мной больше дружить не можешь?
Он произнес эти слова с такой неподдельной грустью, что на мгновение моя ярость улеглась. Мне даже стало жаль его.
– Послушай, Чарли, я хочу, чтобы ты все-таки понял меня, - сказал я. Очевидно, мы с тобой слишком разные люди. За твоей спиной мир, который, в сущности, не знал войны. А за мной совсем другой мир. Если можешь, пойми: вы, наши вчерашние союзники, пишете сегодня про нас такое, чего мы не писали о вас даже тогда, когда захлебывались в крови, а вы прикидывали, выстоим мы или нет...
– Но война, к счастью, кончилась, - робко сказал Брайт.
– Значит, мы уже не союзники?!–
– Германия разбита, - пожал плечами Брайт.
– Верно. А про "Меморандум" Альфреда Гугенберга ты слышал?
Когда я был в Карлсхорсте, Тугаринов показал мне баварскую газету с этим "Меморандумом". Автор его доказывал, что Западу нужна сильная Германия, "заслон против большевиков", "непреодолимый вал".
Найдя в блокноте свои выписки, я прочел их Брайту.
– Разве это не похоже на Гитлера? "Заслон", "непреодолимый вал"?..
– Наверное, я в самом деле чего-то не понимаю, - задумчиво произнес Брайт.– Но и ты, - в голосе его зазвучала упрямая нотка, - ты тоже не все понимаешь!
– Например?
– Американцы любят русских ребят, что бы там ни писали наши газеты. Парни в пресс-центре, во всяком случае многие из них, искренне симпатизируют и твоей стране и тебе лично. Но у них есть свой бизнес. Боссами являются не они, а другие ребята - в Белом доме, в Капитолии, в Пентагоне. Знаешь, что мы называем "Пентагоном"? Военщину. Для них недавно в Вашингтоне дом огромный отгрохали. Пятиугольный. Поэтому и прозвали "Пентагоном". Так вот, все эти боссы и заказывают музыку. Если музыкант заиграет по-своему, его выгонят к черту. А ты знаешь, что значит быть безработным?– В тоне Брайта послышалась горечь.– Есть английское слово "раш". Знаешь? Нет, это не просто стремительный бег. Это вся наша жизнь: бежать вперед, не дать себя обогнать, перегнать других, не оглядываться на падающих! Это и есть "раш", или "бизнес". Ребята из пресс-центра отрабатывают свой бизнес.– Неожиданно он улыбнулся и продолжал с обычной своей беззаботной, детской улыбкой: - В остальное же время они - твои друзья. Многим из них очень понравилось, как ты вчера разделывал этого Стюарта.
– Но если бизнес потребует, они же перережут мне глотку?– с усмешкой спросил я.
– Бизнес - жестокая вещь, Майкл, - обреченно сказал Брайт, - а моя страна - страна бизнеса. Большие боссы пытаются припудрить свой бизнес молятся, что-то проповедуют, дерутся, мирятся. Я в этом не участвую.
Я веду свою игру. Маленькую. Но добровольно из нее не выйду.
– Что это за игра? На что ты играешь?
– На что люди играют? На деньги, конечно! Сейчас мне повезло. Я попал на большие бега. Ставить можно гроши, а сорвать неплохой куш.
– А потом?
– Потом?– с недоуменном переспросил Брайт.– Мало ли что будет потом! Потратить деньги гораздо проще, чем заработать. Потом, например, я женюсь. Кстати, у моей Джейн нет денег. Ее отец служил путевым обходчиком и попал под поезд. Говорят, что был пьян. А он был трезв как стеклышко, все, кто его видел перед смертью, это подтверждают. Но боссы из компании твердят: "Был пьян".
Поэтому не платят пенсии. А Джейн всего лишь машинистка. Словом, мы не сможем пожениться, если я не заработаю хотя бы десять тысяч баков.