Победитель драконов. Дилогия
Шрифт:
Пояс стал значительно легче — это забрали меч.
Словинец попытался закричать, позвать на помощь, дернулся опять, опрокидывая удерживающего его человека на пол. Сверху навалились еще двое, судя по весу и тумакам. Один из них умело скрутил запястья Годимира веревкой, а второй улегся животом рыцарю на лицо.
Попробуй тут посопротивляйся…
Годимир обмяк, сосредоточившись на том, чтобы не задохнуться.
Добровольную сдачу оценили. Наверное. По крайней мере, бить его перестали, а потащили, не снимая мешка с головы, прочь. ГЛАВА
ИЗ ОГНЯ ДА В ПОЛЫМЯ
Хриплый голос прокряхтел:
— Ишь, тяжелый какой, ровно каменный…
— Молчи уж, слабосильный, — ответил второй, басовитый и густой, как патока. — Сам вызвался.
— Дык, кто ж знал-то, Пегаш…
— А никто не знает. Зато все молчат. Один ты.
— Дык, Пегаш…
— Заткнись, сказал. А то обижу ненароком.
Хриплый замолчал.
Зато встрял другой, странно пришепетывающий, словно полный рот каши набил, а проглотить забыл:
— Ты, знамо дело, Пегаш, мужик суровый, но дай мне его вдарить как следоват…
— Дам. Потом. Может быть.
— Не… Как так — «может быть»? Как он меня башкой засветил-то? Знамо дело! В очах засверкало, аж Дыбще увидал…
«Вот чего он шепелявит, — подумал Годимир. — Это я его головой по зубам стукнул. Правильно. Мало еще. Эх, жаль, не успел меч вытащить…»
— Дыбще… — басил Пегаш. — Тоже мне, сказанул… Откель тебе знать про Дыбще-то?
— Во-во! — подхватил хрипатый. — Ишь, знаток выискался. Говорил тут один…
Тут Годимир больно стукнулся левым плечом о землю. А после и правым. Видно, тащившие его под мышки люди почти одновременно разжали пальцы. Словно для смеха, державший за ноги сапог из ладоней не выпустил.
«Ну, и зрелище, должно быть, со стороны!»
Послышался звук удара. Не злого и сильного, каким выбивают зубы и ломают кости, а обидного и унизительного — вроде пощечины или подзатыльника. Вся сила в звук ушла, зато как ляснет, так ляснет!
— Чего он, Пегаш! — заныл хриплый.
— Да я тебя! — это шепелявый.
— Так, мужики, я не понял… — Ноги Годимира плюхнулись во что-то мягкое и скользкое. Хоть бы не в навоз…
Боевые выкрики драчунов сменились болезненным ойканьем. Скорее всего, Пегашу не впервой успокаивать своих приятелей. Управился в мгновение ока. Сказал сурово: — Еще раз, мужики. Еще раз и пеняйте на себя. Обижу, мало не покажется.
Жалобное поскуливание хриплого и шепелявого, должно быть, означало согласие. Во всяком случае, Годимир почувствовал, что его вновь поднимают и тащат. Опять неизвестно куда.
На этот раз «несуны» молча сопели да вцепившийся в левое плечо хрипатый покряхтывал натужно. Наверное, в самом деле, устал.
«Сколько же они меня волочь будут? А главное, куда? Кто они? Откуда взялись в избе Дорофея? Зачем я им? Слишком много вопросов, ответ на которые в одиночку, без помощи похитителей подобрать не удастся, хоть плач, хоть кричи… — словинец пробовал заставить себя рассуждать трезво, но получалось
— Все! Хорош, мужики! Кидай его туточки… — скомандовал Пегаш.
Помощники с радостью выполнили его приказ. Даже с излишней прытью. Могли бы и помягче опустить. Снова заныло ребро, поврежденное еще в Ошмянах. Вспыхнул острой болью локоть, столкнувшийся с некстати подвернувшимся камнем.
«Ну, сейчас от мешка освободят…»
Как бы не так. Кто бы ни пленил рыцаря, а возвращать ему зрение здесь не собирались. До поры до времени, по крайней мере.
Вместо этого заговорил новый человек, еще не слышанный Годимиром нынче. Судя по дребезжащему голосу, он разменял, самое малое, семь десятков лет.
— Вон… это… вишь, морда разбойная… кого тебе приволокли…
Ответа не последовало.
— Эй, борода… это… будешь говорить?
— Да пошел ты! — смачно ответил знакомый голос. Ярош? Точно он.
— Я-то пойду… это… куда захочу, хе-хе, — засмеялся старик. — А вот ты… это… вряд ли.
— Давай ужо побыстрее, Сбылют… — прогудел Пегаш. В его голосе слышалась неуверенность. — Давай ужо… А то, не ровен час…
— Поговори мне!! — взвизгнул старик. А после тише добавил: — Это… ладно ужо… сымай ужо… Эх, молодежь без терпения… Юшка, сымай ужо…
Годимира усадили, грубо придерживая за плечо. Мешок сдернули.
Рыцарь открыл глаза и отчаянно заморгал — скопившийся на ресницах мусор попал в глаза. Попытался вытереться о плечо, но чья-то пятерня вцепилась в волосы на затылке, запрокинула голову.
— Гляди… это… борода… Твой дружок?
Глаза рыцаря застилали слезы… Нет, не от обиды или боли, а просто сор щекотал веки. Но сквозь дымку он различил колодезный сруб с журавлем, костерок и десяток кметей — кто стоял, кто уселся прямо в пыль. Вот этот здоровенный, с седыми мазками в вороной бороде — наверняка Пегаш. Сутулый худосочный старичок в домотканой рубахе до колен — Сбылют. Если он не староста Гнилушек, то он, Годимир, благодушный молочник. Рядом кметь средних лет с распухшими губами — вот почему он шепелявил. А хрипатый? Да уж, попробуй угадать, пока не заговорил…
А у колодца, слегка склонившись набок, сидел связанный по рукам и ногам Ярош Бирюк. Видно, что без борьбы разбойник не сдался — левый глаз набряк, бровь над ним рассечена и сочится кровью, не успевшей схватиться корочкой. На правой скуле — широкая ссадина, словно по щебенке провезли лицом.
— Ты… это… говорить будешь? — притопнул ногой Сбылют.
— Еще чего! — Бирюк скривился, сплюнул в пыль.
— Твой же дружок… это… из панычей. Рыцарь поди?
— Рыцарь… — процедил сквозь сжатые зубы Ярош. — Крендель с маком, а не рыцарь.