Победитель драконов. Дилогия

Русанов Владислав Адольфович

В паре саженей от копыт всполошенного коня возились в палой листве два человека. Оба сопели и покряхтывали. Верхний, Годимир очень надеялся, что это бортник, вцепился мертвой хваткой в зипун нижнего, а тот уперся ему ногами в живот, стараясь оттолкнуть.

— Врешь, не уйдешь… — хрипел бортник и вдруг взвыл не хуже котяры, которому дверью прищемили хвост. — Ой-ой-ой! Глаза!!!

Рыцарь шагнул вперед, хватая левой рукой бортника за ворот. Отбросил его на кучу весело затрещавшего хвороста. Конокрад на удивление

ловко вскочил и юркнул в кусты, проскочив под рукой Годимира. Пожалуй, вор сумел бы удрать, но вот чего он не учел, так появление растерянного Олешека. Шпильман получил головой в живот, с криком, более похожим на кваканье перепуганной лягушки, упал навзничь, но успел вцепиться мертвой хваткой в штаны незнакомца. Тот лягался изо всех сил, но подоспевший Годимир придавил его коленом к земле, легонько коснулся кордом затылка:

— Сдавайся! Ну!

— Не «нукай», не запряг! — дерзко отвечал тонкий голосок.

«Да что они все, сговорились, что ли?» — успел подумать рыцарь и вдруг сообразил, что схватил женщину или ребенка.

— Глаз чуть не вынул, су-у-ука… — стонал Дорофей, корчась на земле с прижатыми к лицу ладонями.

Годимир осторожно взял воровку за плечо, поставил на ноги. Острие корда продолжало щекотать ее кожу. Длинная коса, скользнув по плечам и запястью Годимира, упала на спину.

— Ты кто? — спросил рыцарь.

— Тебе какое дело? — дерзко отозвалась девчонка.

— Вот те на! — восхитился Олешек.

— Вяжи ее, суку… — вмешался Дорофей.

— Закройся! — прикрикнул на него рыцарь. Развернул воровку.

Лучи розовеющего на восходе солнца, приглушенные древесными кронами, позволяли все же рассмотреть ее лицо — курносый нос, челку, падающую на брови, пухлые, упрямо сжатые губы. Большие глаза глядели с вызовом и оттенком насмешки.

Олешек прошелся к наконец-то успокоившемуся серому, похлопал по шее, почесал ганаш.

— Ты знаешь, пан рыцарь, почему она не удрала до сих пор?

— Ну?

— Что — «ну»? Седло надеть на коня не сумела. Не справилась…

— Да ну?

— Что ты заладил — «ну» да «ну»… Подпруги затянуть не смогла. А потом — ногой в стремя, а седло на бок. Угадал, красавица?

— Я тебе не красавица!

— Как хочешь. Наше дело предложить… Ого, пан рыцарь! Тут и меч твой!

— И меч сперла! — заорал бортник и опять застонал. — Ой, глаз мой глаз… Лишила зрения, зараза…

Годимир повернулся к нему на мгновение. И вправду, рожа — без слез не взглянешь. Две глубокие царапины через лоб, бровь и щеку. По краям разорванной кожи выступили крупные капли-бусины. Просто чудом глаз сохранился.

— Да… — протянул рыцарь. — Дела… Ладно, выбираемся.

Девчонка дернулась, попыталась убежать. Словинец без труда схватил ее за ворот. Остановил.

— Не спеши!

— Вот я бы ей врезал… — бухтел Дорофей.

— Молчи уж, — усмехнулся шпильман. — Ты

себя уже показал. С девкой не справился.

— Я… понимаешь… по-хорошему хотел… А раз нельзя по-хорошему, могу и в ухо! У нас с конокрадами знаешь как?

— Знаю! — отрезал Годимир. — А потому еще раз говорю — закрой рот и сопи в две дырки. Твои, что ли, кони?

— Да нет… — растерялся бортник.

— Вот и молчи. — Рыцарь повернулся к пленнице. — Еще раз спрашиваю — ты кто?

— Тебе какое дело?

— Это я уже слышал. Дорофей, ты ее знаешь?

— Откуда?

— Оттуда! Знаешь или нет?

— Не знаю. Чужая она, понимаешь… Пришлая…

С треском проламываясь через кустарник, топча чахлые побеги у корней, появился Ярош. Все-таки сумел поймать саврасого.

— Ну, вы и шум подняли! — довольно проговорил разбойник. — Только глухой не услышит.

— Выбираемся, пожалуй. — Годимир показал Олешеку, чтобы взял девчонку за рукав, а то, не приведи Господь, отвлечешься, а она снова удерет.

— Вижу, поймали вора! — осклабился Ярош. — Ух, ты! Во дела! Девка?

— Сам ты девка, мерзавец! — выкрикнула пойманная.

— Я — девка? — удивился разбойник. — Не. Это ты ошиблась, пожалуй.

— Противная девка, ух, какая противная, понимаешь, — вмешался Дорофей. — Ты гляди… А не боишься? Мы ведь и ремешком можем, и розгой, а можем и…

— Заткнись! — побелел Ярош, аж перекосило его. — Охолонь! Я тебе не Сыдор!

— Да я чо? Я ничо… — забормотал бортник, вытирая бороду рукавом. Он втянул голову в плечи, съежился, стал еще меньше ростом и скрылся где-то за серым.

— Пошли, что ли? — махнул головой Ярош.

— Идем, — согласился Годимир. Взял коня под уздцы.

Шагая вперед, он не оглядывался, но слышал, как девчонка честит Олешека:

— Что ты в меня вцепился как клещ? Синяк на руке будет!

Шпильман не отвечал. Молчали и Ярош с Дорофеем.

У самой околицы рыцарь оглянулся. Девчонка что-то рассказывала шпильману, опираясь на его руку. Ну, чисто панночка на балу. И кто кого держать должен, чтоб не убежал?

— Удивительное дело, — задумчиво проговорил Ярош. — Девка. Одна. В этих краях… Не сходится, пожалуй…

— Что не сходится? — удивился Годимир.

— В этой глуши не всякий мужик, здоровый и при оружии, выживет. А тут девка…

— Ну, так и не местная ведь.

— Да. Не местная. Иначе Дорофей узнал бы.

— Переселенцы тут какие-нибудь не проезжали?

— Да откуда мне знать? С тобой вместе, пан рыцарь, приехал.

— А может, из старателей… — протянул словинец и вдруг хлопнул себя по лбу. — Оп-па!!!

— Ты чего это, пан рыцарь? — покосился на него Ярош.

— Кажись, догадался я!

— О чем же?

— Ты королевну Аделию в глаза видал когда-нибудь?

— Нет… Что? Эк ты хватил, пан рыцарь! Не может быть!