Победитель, или В плену любви
Шрифт:
Его глаза потемнели, и он вздрогнул от ее движения.
— Ты, верно, полагаешь, что Харви продал бы тебя Удо ле Буше?
Она прикусила губу и почувствовала предательские слезы в глазах.
— Я больше не знаю, во что верить.
— Харви никогда не сделает тебе больно. Он только и думает, что о твоем благе.
— Как ты сам, — усмехнулась она.
Краска бросилась ему в лицо.
— Я предлагаю тебе брак со мной, — он сказал натянуто. — Твоя честь будет восстановлена, и моя — тоже. Так будет лучше всего.
— И ты будешь любить и лелеять меня все
— Твоя жизнь будет моей.
Манди боролась с желанием отказаться от его предложения, но этого не происходило, и он оказался в очень неловкой ситуации. Жалость, но этого недостаточно.
Если бы он обнял ее, поцеловал ее нежно и сказал, что она — кровь его жизни, она могла бы уступить.
Потрясенная его практичностью и неумеренностью своих собственных изменчивых эмоций, она сохраняла дистанцию.
— Мне нужно побыть одной, чтобы собраться с мыслями. — Она прижала руку к своей больной голове. — Мои умственные способности все еще настолько притуплены, что я едва отличаю голову от пяток.
Это была только половина правды. С каждой минутой ее разум становился все более ясным.
— Заканчивай с лошадьми, — сказала Манди. — Позже, когда я не буду чувствовать себя такой больной, мы еще поговорим.
И, не дожидаясь его возражений, она повернулась к шатрам и пошла с выпрямленной спиной. Нет, хотя она была соблазнена, все равно не станет опускать плечи. И не было никакого смысла оглядываться.
Когда Манди приблизилась к своему жилью, шаг стал более осторожным; аккуратно и неслышно она потянула в сторону откидную занавеску. Внутри, однако, было пусто, и Манди вздохнула с облегчением. Чувствуя отвращение от своего разговора с Александром, она не могла сейчас предстать перед Харви также.
— Я не могу выйти за него, — сказала Манди, обращаясь к жесткой полотняной стене шатра. — Я не стану выстилать дорожку к прижизненному аду.
Она не могла жить такой жизнью, какой жили ее родители, наблюдая себя и Александра, медленно умирающего от ее капризов. У них даже не было такой любви, чтобы выдержать их, и эмоции, кипящие сейчас в воздухе, могли легко превратиться в горечь и ненависть, так и не перейдя в прочную привязанность.
Она представила себя через пять лет, с погасшей душой и истощенным телом. В ее ногах сидел ребенок, младенец у ее груди и другой — в животе. Желтовато-коричневые глаза Александра игнорировали ее, чтобы остановиться на очередном испускающем флюиды богатства и привилегированности существе, которое жеманничает с ним среди толпы…
Манди положила ладонь на свой плоский живот, так как страшная мысль пронзила ее мозг, что она могла бы уже быть с ребенком.
— Нет! — Она отвергла такое предположение и попробовала успокаивать себя бытующим мнением, что женщина никогда не беременеет первый раз. Кроме того, что сделано, то сделано, и ничему не помочь, заламывая руки. Она должна быть практичной, и следует действовать стремительно, пока еще было время.
Минутным делом было отпереть ларец и вытащить два мешочка серебра ее приданого из его двойного дна. Всего десять марок и сто тридцать шиллингов. Она убрала их
На пороге шатра она поколебалась и повернула обратно к письменным принадлежностям, все еще разбросанным с прошедшей ночи. Она подточила перо, чтобы удалить высохшие чернила с его кончика, положила перед собой лист пергамента и ниже арабских цифр написала: «Так было бы хорошо, но этот путь лучше. Не ищите меня, вы меня не найдете. Прощайте, и храни вас Бог».
Она прикусила губу, поскольку написала первое письмо от своего имени, и быстро провела рукой по глазам, но ее намерение не изменилось.
Отложив перо, она помахала пергаментом в воздухе, чтобы высушить чернила, и затем спрятала записку под плащ Александра. Она хотела, чтобы он нашел ее, но не сразу, потому что ей нужно было найти какое-нибудь место, чтобы как следует спрятаться.
На сей раз, выйдя из палатки, она направилась прямо через лагерь к главной дороге, ведущей к Гурнэ.
ГЛАВА 16
Харви поднял кулак, размахнулся и свалил Александра одним яростным ударом.
— Щенок безмозглый! — взревел он. — Надо было отрубить тебе яйца и прибить их к щиту на квинтейне!
Он подтащил Александра к своим ногам с явной целью ударить его снова.
Из разбитой десны Александра текла кровь, и он пытался усидеть в пыли. Он знал, что Харви отреагирует именно так на рассказ о случившемся, и только спрашивал себя, как долго это будет продолжаться, прежде чем к Харви вернется способность к рассуждению.
— Я говорил с Манди, просил ее выйти замуж за меня! — кричал он, пока его туника была захвачена медвежьей хваткой, и снова его ставили вертикально.
— Ее отец вверил ее благополучие мне. Славный Христос, он восстанет из своей могилы для мести! — И Харви затряс Александра, как терьер крысу. — Ради Бога, что на тебя нашло?
Собралась толпа, чтобы наблюдать препирательство двух братьев, хотя никто пока еще не знал, что произошло. Осгар ле Грос выставил бедро и подбоченился.
— Ах, — он усмехался, — братская любовь.
Харви обвел горящими глазами толпу и прорычал:
— Кто-то еще напрашивается?
Осгар пожал плечами.
— Было очень забавно наблюдать за вами.
Харви бросил Александра лежать на земле и повернулся к толпе.
— Нечего здесь пялиться, — сказал он грубо; его грудь бурно вздымалась, а ноги были широко расставлены. — Налетели, стервятники, а ну прочь, отсюда! — И сопроводил окрик выразительным жестом.
С громким смехом толпа зрителей медленно разошлась. Последним убрался Осгар, сделав двусмысленный жест. Александр мысленно поблагодарил его, поскольку вмешательство толстяка уберегло Александра от самой страшной вспышки ярости Харви.