Победитель получает...
Шрифт:
— Ты на ветку его пристрой, — предложил Куся, выбрав из мельтешащей шумной компании мыслей самую неинтересную, одновременно являвшуюся самой безопасной. — Может, он сам полезет? Умеет этот твой… Тишка лазать? Хоть немного? С ним вместе ты не заберёшься, даже не думай!
— Умеет, — механически ответила Маша.
Её мысли, кажется, вовсе впали в кому, так что оценить их подвижность и продуктивность в ближайшее время не представлялось возможным. Она оторвала Тишку от груди, где он надёжно устроился и угрелся, — один коготь зацепился, вытягивая нитку из многострадального льняного
Маша постаралась представить, как Тишка цепляется за кору, за ветки и ловко лезет вверх — к настилу. И зверёк в её руках, только что вялый и не желавший покидать удобное, тёплое и безопасное место, вдруг действительно уцепился за ближайшую ветку и рванул вверх с такой прытью, что даже Куся удивился.
Маша полезла следом. Мучительно и тяжело. Последний раз она лазила по деревьям лет пятнадцать тому назад, и уж конечно она занималась этим не в таком измученном состоянии…
“Барсуки” собрались внизу тесной группкой, и на их мордах тоже было написано мучение. Они шевелили лапами, хмурились, топтались на месте. Весь их вид говорил о том, как тяжело им наблюдать за Машиным “восхождением”.
Копыш вышел вперёд других и застыл, растопырив сильные лапы: приготовился ловить это трижды странное, решительно ни на что непохожее существо, не умеющее ни ходить как следует, ни лазать, боящееся спускаться в Нору и взбирающееся на небольшую высоту по самому удобному и безопасному подъёму так, что смотреть страшно…
Летать оно тоже не умеет. Где же такое создание может жить? В воде? Как плывуны? Но плывуны из воды никогда не выходят, без воды они жить не могут. А оно, может, умеет обходиться без воды, но потому на суше такое неуклюжее, что здесь ему тяжело и непривычно? Деревья же под водой не растут… — думал Копыш, не вполне, впрочем, в этом уверенный, потому что, кто его знает, что там может быть — на глубине!
Ему не хотелось думать, что существо такое неприспособленное потому, что оно из страшного Мёртвого Леса… Лучше бы оно оказалось речным жителем. Копыш понимал, что глупо на это надеяться, ведь у существа перевёртыш, а он-то точно из Мёртвого Леса…
И всё-таки, когда он смотрел, как много и жадно пьёт существо, забравшееся таки на настил, ему казалось, что его жажда, бледность и гладкость его голой кожи и даже странные большие глаза, всё время немного жалобные, словно у плывуна, выброшенного на берег, — всё подтверждает его безумную догадку. И от этого на душе становилось чуть-чуть легче…
========== Глава 46. Сон ==========
Наверху, куда Маша всё-таки забралась, оказалось неожиданно просторно и удобно. Похоже, местные жители здорово умели приспосабливать лесных гигантов для своих нужд. Толстенные ветви на высоте пяти или шести метров росли почти строго горизонтально, лишь небольшие изгибы и уклоны напоминали о том, что это всё же раскидистые лапы настоящего живого дерева, а не какие-нибудь там мёртвые… конструкции.
Дальше они переплетались с ветвями соседних деревьев, и все вместе образовывали тот самый настил, простиравшийся во все стороны так далеко, что границ его Маша не сумела обнаружить; его разрывали лишь широченные почти гладкие стволы. И только ещё примерно пятью метрами выше снова разлетались
Маша надеялась, что ей не придётся туда лезть. Ей и тут было неплохо. Всё вокруг толстым слоем устилал густой мягкий мох, пружинистый, манящий лечь и заснуть не хуже удобной кровати.
Здесь у “барсуков” было нечто вроде детской площадки для самых маленьких, но они почему-то забросили её, и кое-где сквозь толстый мох пробивались колючие молодые побеги.
Копыш, забравшийся вслед за Машей, Кусей и Тишкой с такой лёгкостью, словно он не лез куда-то, а просто-напросто шёл по ровной дороге, немедленно начал выискивать эти веточки и отламывать их, сгребать какой-то древесный мусор и вообще — наводить порядок, совершая множество непонятных Маше действий.
Он проделывал всё это так привычно, почти автоматически, что-то проверяя, поправляя, устраивая, что у Маши не осталось сомнений: местные обитатели вложили в это место очень много труда, а потом по непонятной причине оставили его.
Товарищи Копыша, подчиняясь его молчаливым указаниям — взмаха лапы, поворота головы было достаточно, чтобы они поняли друг друга — принесли пленникам воды в сосудах, похоже, изготовленных из скорлупы огромных орехов, и еды: какие-то плотные плоды с тёмной, чуть горчащей и вяжущей мякотью и нечто вроде лепёшек, тоже тёмных, пухлых и удивительно сытных.
Куся долго принюхивался к незнакомой еде под заинтересованными взглядами хозяев, наконец решился попробовать, отщипнув край лепёшки и откусив кусочек сладко-горького фрукта. Прожевал задумчиво, кивнул и позволил Маше поесть. Сам тоже закусил с видимым удовольствием.
Ему больше понравились лепёшки. Маше всё понравилось, фрукты отдалённо напоминали хурму, а лепёшки — что-то мясное, вроде куриных котлет…
А Тишка так ничего и не съел, хотя Маша пыталась его накормить, и даже пить не стал.
— Не нужно ему, наверное, — высказался Куся, оторвавшись от тщательного умывания, во время которого он смешно топорщил сяжки и расчёсывал хохолок.
— Может, ему это не подходит, — вздохнула Маша.
— Захочет есть — подойдёт! — фыркнул Куся и прибавил уже тише:
— Вода ему тоже не подходит? Вообще-то, это мы тут из другого мира, а не он. Ему просто не нужно… Он… — Куся хотел сказать: не Тишка.
Но посмотрел на Машу и не сказал. Она и сама знает.
Вскоре Машу сморил сон, она приладила под голову как всегда неожиданно обнаружившуюся рядом сумку, подгребла к себе не оказавшего сопротивления Кусю и задремала.
Куся тоже задремал — присутствие бдительных барсуков действовало на него успокаивающе. Если с перевёртышем что-то начнёт происходить, сидящий рядом сторож обязательно заметит и поднимет тревогу.
Спал ли Тишка, свернувшийся клубочком у Машиных ног, неизвестно, но, по крайней мере, ничего с ним не случилось и ни в кого он не превратился, пока Маша спала. И это было странно, потому что спала она достаточно долго, как подсказывали Кусе его внутренние часы, исправно работающие, несмотря на все превратности его непредсказуемой судьбы.