Победитель

Волос Андрей

– Какие ароматы! – сказал посол, выходя на веранду к накрытому чайному столу.

– Да, осень в Кабуле – что-то особенное, – согласился Джеймс. – А если выбраться за город и не чувствовать этого неистребимого запаха нечистот!..

Посол вздохнул, сел за стол и позвонил в колокольчик, давая тем самым сигнал, что можно нести напитки.

– Рассказывайте.

Джеймс бросил на стол пачку сигарет, вынул одну, щелкнул зажигалкой.

– А чего вы не знаете? – усмехнулся он.

Роджер Тэйт ответно улыбнулся.

– Мой отец, когда старость все-таки

подкралась к нему, однажды пожаловался: “Сынок, самое ужасное не то, что я все на свете забываю. Хуже всего, что я забываю даже, что именно я забыл!” Вот и я так же: не знаю, чего именно не знаю. Так что вы должны угадать… Как думаете, основные части в Кабуле остались верны премьер-министру?

Джеймс хмыкнул.

– Да. Они все стерпели. Даже преследование четверки министров. Кстати, говорят, что Маздурьяра уже нет в живых.

– Если он попал к Амину в руки, то очень может быть… Советские военные специалисты остаются на своих местах – вы в курсе?

– Конечно… А что Советы могут предпринять? Сейчас у них нет иного выхода, как поддержать нового лидера. Теперь Амин – это все, что им осталось. Хорош он или плох, но им ведь нужно защищать «братскую партию» и сохранять «прогрессивную революцию»! Короче говоря, проглотили…

– Возможно, не проглотили, а просто на время положили за щеку, – заметил посол. – Тараки так гордился своей дружбой с Брежневым! Не исключено, что под этим и в самом деле есть какая-то основа. И если так, Москва Амина не простит.

– Возможно, – согласился Джеймс. – Но они должны понимать, что Тараки уже не вернуть. Он политический труп… Если не труп в физическом смысле этого слова.

– А что вам известно по этому поводу? – заинтересовался посол.

– Сведения противоречивые. То ли сидит под арестом. То ли ранен во время покушения на Амина в его доме. Ну, в тот день, когда погиб Тарун… Но в числе убитых, вывезенных из дворца, Тараки не было. Может быть, позже умер…

Горничная принесла кофейник и чайник с зеленым чаем. Налила послу кофе, его гостю – чай. И вышла, тихо прикрыв за собой дверь.

– Странная история, – сказал посол, отпивая. – Покушались на Амина. Но убит Тарун, а невредимый Амин организует его грандиозные похороны… Ну да ладно. Я вчера любопытства ради поднял список министров, утвержденных в апреле прошлого года. Знаете, сколько смещено за это время?

– Половина, – предположил Джеймс.

– Больше. Из первого кабинета выпали двадцать пять человек. При этом большинство из них исчезло. Среди заместителей министров – тридцать четыре… Одна чистка сменяет другую. Я не понимаю, каким образом этому режиму удается выжить…

– Да уж, – согласился Джеймс. – Поразительно и то, что сам Амин жив. Ведь заговоры против него следуют один за другим! Врагов у него более чем достаточно. Убито двенадцать тысяч политических заключенных – это по официальным данным! А по некоторым довольно достоверным оценкам – все пятьдесят! Боюсь, у него мало шансов дожить до преклонных лет и умереть в собственной постели…

– Надо сказать, он произвел

на меня сильное впечатление во время нашей встречи, – сказал посол, несколько удивленно покачав головой. – Неожиданно заявил, что стремится улучшить отношения между нами. Я едва нашелся что ответить… Держится непринужденно, уверен в себе, дружелюбен. Внешне миловиден… Глядя на этого добродушного раскрепощенного человека, трудно вообразить, что он кое-как выживает от одного заговора до другого!.. Равно как и то, что этот симпатичный парень уничтожил двенадцать тысяч оппонентов!

Джеймс молча покивал.

– Ну да… Вчера у здания МИДа был вывешен очередной список казненных. Собралась толпа. Называли Амина убийцей. Полиция разогнала их… Знаете, что любопытно? Многие погибшие заключенные – это довольно образованные люди: учителя, профессора, студенты, правительственные служащие, муллы, купцы…

– Но говорят, что, напротив, тысячи политических, попавших за решетку при Тараки, теперь освобождены! – сказал посол.

– Фикция. Во всеуслышание объявил о перегибах и ошибках, но из тюрем выпустил вовсе не политических заключенных, а мелких воров и взяточников. Тем самым возложил вину за прошлый террор на Тараки. А аресты продолжаются…

– В конце концов случится новый мятеж. – Посол пожал плечами. – Армия взбунтуется.

– Его собираются охранять русские. Возможно, решение уже принято. Во всяком случае, из окружения Амина просочилась информация, что Москва согласилась перебросить пару батальонов.

Посол вздохнул.

– Черт знает что, – сказал он. – У меня тоже есть такая информация. Если они и впрямь это сделают, нас ждут интересные времена, Джеймс. Сказав «А», трудно не сказать «Б»…

– Вы правы, сэр…

– Помните, сколько было злорадства по поводу нашего Вьетнама?

– Еще бы.

– Ничего, теперь у них будет свой собственный.

Оба задумались. Джеймс постукивал сигаретой о пепельницу. Посол рассеянно смотрел в окно, откуда лился горьковатый запах белых хризантем, посаженных вдоль аллеи.

– Да, сэр. – Джеймс щелкнул зажигалкой и со свистом втянул в себя дым. – Никогда не думал, что следить за тем, как кто-нибудь сует голову в петлю, – это так захватывающе.

* * *

Моросил теплый дождь, и мокрая дорога блестела в свете фар.

Резидент был немного под хмельком – тяпнули на прощание. Астафьев, впрочем, не усердствовал – знал, что от спиртного в самолете разболится голова.

– В общем, так и передайте, – говорил Мосяков. – Я по своей линии делаю, что могу. Для меня ситуация понятна. Амина надо убирать. Он не сегодня-завтра к американцам перекинется. Нам это надо?

– Нет, – устало ответил генерал-лейтенант Астафьев. – Нам это совершенно не надо.

Резидент с сопением вытащил из кармана фляжечку.

– Вот именно. Тараки – простой мужик. Я его чувствовал. Уж я в людях-то, слава богу. А этот – змей!.. Совершил переворот… арестовал Генсека… что с ним – неизвестно…