Победившие смерть
Шрифт:
— Разрешите присесть?
— Пожалуйста!
Козырь всмотрелся в Пашу.
— Где я с вами встречался? — притворно заговорил Козырь. — Не могу что-то припомнить.
— В банке. Я работала там до войны, да и теперь...
— Ага, возможно, возможно. = А про себя: «Молчит о лагере». — Ну, раз мы старые знакомые, то по этому поводу...
Козырь вынул из бокового кармана плоскую бутылку с прозрачным напитком и несколько конфет.
— Обычно я подкрепляюсь после купания, но по случаю
От выпитой водки воображение у Козыря разыгралось. Он рассудил; девушка дарит улыбку, — значит, он ей нравится. А почему бы и нет? Он не так стар, сороковой только пошел. Разве не может нравиться простой банковской служащей? Расправиться с нею всегда успеет, а пока — жизнь есть жизнь!
Увлеченный радужными планами, Козырь не заметил легкого кивка головы Савельевой, обращенного к Виктору. Это означало: «Приготовиться!» А Козырю Паша игриво сказала:
— С удовольствием выпью с вами. Но давайте условимся: вам, как мужчине, пить полагается до и после купания, а мне только после. Согласны?
— Ради вас я на все...
Козырь большими глотками опустошил почти стакан. По запаху Паша определила — самогон. Закусив конфетой, он спросил:
А где барышня живет? Одна? Чудесно! Значит, обедать будем вместе?
Вошли в воду. Виктор приподнялся. Но условленного сигнала пока не было. Действовать рано: вблизи купались двое парней, нужно переждать.
«Знакомые», окунувшись, вышли на берег, уселись на одеяло и громко рассмеялись. До Виктора долетели слова, произнесенные Пашей нарочито громко.
— Мне не холодно, а вы согрейтесь! — настаивала Паша и сама налила в стакан. — Согрейтесь — и снова поплаваем!
— Конечно, — не весьма охотно согласился Козырь.
Агент выпил еще полстакана самогона, закусил конфетой и заметно скис.
— Окунемся? — лукаво предложила Паша и кивнула Виктору.
— Может, на сегодня хватит? — Козырь посмотрел в лицо Паши. — Другим разом? А?
— Дело хозяйское, но я всегда верна слову. А вы?
— Я тоже! Раз обещал — окунемся!
Козырь выпрямился:
— Ну, пошли?
Перед тем как прыгнуть в воду, агент задержался на берегу, оглянулся по сторонам. Парни ушли, а «спортсмен» на них не обращал внимания. От самогона слетка помутилось в голове, но он не настолько пьян, чтобы показаться смешным в глазах симпатичной девушки. «Нужно поскорей искупаться, — подумал он, — зайти в полицейский участок и сразу в гости к ней. Хорошо...» Козырь нырнул. И тут же вслед за ним бросился Виктор. На миг голова Козыря показалась над водой и сразу исчезла.
Испуганными глазами Паша увидела появившиеся на поверхности воды пузыри.
Она торопливо проверила содержимое карманов костюма Козыря. Деньги и часы вложила обратно, забрала лишь записную
«ПОКА ЖИВОЙ - НЕ СДАМСЯ!»
Паша, как всегда, спешила быстрее попасть домой, где ее ждало главное дело. Она думала о листовках, которые сегодня надо расклеить где-то в самом людном месте. Беспокоила судьба тяжело раненного пленного, которого никак не удавалось вырвать из лагеря. Тревожило и то, что инженера Ткаченко перевели на другую работу, и он не сможет больше доставать бланки немецких документов. Много других забот было у Паши Савельевой. Мысли роем проносились в ее голове. И вдруг их прервал звучный визг автомобильных тормозов. Прямо перед нею чуть не с полного хода остановился запыленный грузовик.
— Паша! — раздался совсем рядом возглас, и чьи-то сильные руки обхватили ее. — Паша! Жива! Жива! — кричал на всю улицу парень с огромной шевелюрой, в серой рубашке, с закатанными по локти рукавами.
— Дима! — с трудом переведя дыхание и устало положив руки на его широкие, сильные плечи, воскликнула Паша. — Откуда ты?
— С дороги! Нашли где обниматься, — крикнул водитель легковой, проезжая мимо машины Дмитрия.
— Пашенька! Иди вон туда на скамеечку, — кивнул Дима. — Я отведу немного машину вперед, а то здесь стоянка запрещена...
— Вот судьба! — подбежав через несколько минут к Паше, заговорил восторженно Дмитрий. — Ведь я уже не верил, что вообще увижу тебя. В прежней квартире фашисты. Спросить не у кого.
Паша вдруг быстро схватила правую руку Дмитрия, на которой не было четырех пальцев, и вопросительно посмотрела на него:
— Что это?
— Ничего страшного,— левой рукой махнул Ящук, будто говорил о чем-то обычном. — Но надо же! — Дмитрий никак не мог успокоиться. — Еще бы недельку, в я... — он глянул по сторонам, не слышит ли кто, — махнул бы в лес, к партизанам. Ведь пробрался в Луцк, чтобы только увидеть тебя.
— Так ты разве далеко был?
— За Барановичи с фронтом ушел. Был и под Гомелем... Здесь-то я всего месяц.
Паша прижала его руку к груди и, с трудом сдерживая волнение, проговорила:
— Прости меня! Прости! Глупая была я тогда. Обидела тебя, а сама потом места не находила себе...
— Неужели вспоминала? — Дмитрий покраснел и смолк.
— Не было дня, чтоб не думала, не гадала, где ты, что с тобой, — опустив глаза, призналась Паша.
Теперь уже Дмитрий обе руки ее держал в одной своей левой, большущей, шершавой и сильной.