Победившие смерть
Шрифт:
Положение безвыходное: свернуть некуда, бежать нельзя. Сдаться на милость палачей? Нет! Дмитрий дал полный газ. Из группы вперед вышел жирный жандарм и поднял автомат.
— Хальт! Хальт!
— Сейчас получишь свое, фашистская дрянь! — Дмитрий крепче обхватил руль, выжал весь газ и направил машину прямо на стоявших посреди дороги.
Никто из фашистов не предвидел такого исхода. И лишь двое успели отбежать. На полном ходу машина пробила заслон. Дмитрий заметил, как жандарм, кричавший «Хальт!», с разбитым черепом отлетел в кювет.
Еще
Паша недолго пряталась за чужой калиткой. Она поднялась и задворками медленно пошла, сама не зная куда. Она думала о Дмитрии, жалела, что так его поторопила. Только теперь она поняла, как дорог ей этот человек...
Измученная, Паша переступила порог дома и сразу же упала на кровать. Евдокия Дмитриевна испуганно смотрела на застывшее лицо дочери. Стало страшно... Что случилось?
— Мама! Мама! — простонала дочь. — Погиб. Он конечно погиб! Погиб!..
ТОЛЬКО ДВЕ МИНУТЫ
Умытые дождем улицы посветлели. Освободившись от пыли, буйно зазеленели деревья. Но теплое солнечное утро не радовало Марию Василенко. На работу она шла в тяжелом состоянии: пугала встреча с ненавистным дол-
говязым Гансом. Вчера он был очень любезен, — очевидно, надеялся на ее расположение. А что сказать ему сегодня? Опять улыбнуться? Или заманить в парк, а там с ним расправится. Виктор. А может, не следует вообще показываться? Притвориться больной.
У самой гостиницы Марийка в нерешительности остановилась и подумала: «Другим-то не легче. Пойду, может, еще что узнаю полезное для Виктора».
Из коридора донесся веселый говор офицеров.
— Через тридцать минут я должен быть у шефа, — пробасил Ганс. — И кому взбрело в голову именно меня назначить старшим!
Гордись! Это же не обычное поручение! — утешал кто-то.
— Горжусь, поэтому и спешу, — иронически подчеркнул Ганс.
Он вышел из комнаты.
— Крошька, ты уже есть? Я шкоро придешь...
— Дождешься! — буркнула вслед Марийка и принялась убирать.
Трудилась без передышки, спешила закончить работу до возвращения офицеров. И успела-таки. Довольная, тут же отправилась домой. А вечером зашла к Измайловым. Виктор передал ей несколько листков со сводкой Советского информбюро.
— Сумеешь расклеить в районе вокзала?
— Конечно! — обрадовалась девушка.
Они погуляли. По дороге Марийка узнала от Виктора о героической гибели Дмитрия Ящука и переживаниях Паши Савельевой.
— При жизни Димы Паша и не подозревала, что он так ее любит, — печально сказал Виктор. — Думала, просто нравилась, и все.
— А сказать он ей, видно, не посмел, — предположила Марийка. — Впрочем, когда любят, то мало говорят об этом...
— Знал бы, что ты так думаешь, не признавался бы вовек!
Ну что ты! Это
Молча миновали винный магазин. Там по-прежнему шумели завсегдатаи. По мостовой важно шагал блюститель «нового порядка».
Ты не задумывался над тем, что будем делать, когда прогоним фашистов? — Мария заглянула в лицо загрустившего Виктора. Ей очень хотелось сказать «мы с тобой», но она не посмела.
Он ласково взял ее за руку, она все поняла без слов и, опустив глаза, горячо прошептала:
— Скорей бы!
Расстались на углу улицы Леси Украинки.
— Будь осторожна, Марийка, — напутствовал Виктор. — Старайся пораньше выйти из зоны вокзала. А может, пойдем вместе?
— Нет, нет, одной лучше, меньше подозрений. Иди, не волнуйся.
Марийка направилась в сторону вокзала. Имея удостоверение уборщицы офицерской гостиницы, она спокойно проходила мимо патрулей. В двух кварталах от привокзальной площади попыталась приклеить листовку. Впереди показались два силуэта. «Жандармы», — рассудила Марийка. Но вдруг в одном из встречных она узнала Ганса. В жилах застыла кровь. Как быть? Решила убежать.
Маленькая фигурка девушки быстро удалялась. Офицер узнал ее.
— Хальт! Стоять! — зло прокричал Ганс и выругался. Но это только подхлестнуло Марийку. Она ускорила бег, даже не оглянулась.
— Хальт, дура! Стреляйт!
Ганс вынул из кобуры пистолет и выстрелил вверх. Строгое предупреждение не остановило разгоряченную беглянку. Через минуту она была уже на другой улице. Сзади прозвучало еще два выстрела. Марийка не предполагала, что долговязый поднимет шум, и пожалела о своем поступке. Послышались свистки, донесся гулкий топот кованых сапог. «За мной гонятся, я в западне...»— мелькнуло в голове.
Гитлеровец, спрятав пистолет, похвалился коллеге, что в другой раз накажет озорную девчонку. Однако на выстрелы, как воронье, слетелись жандармы и полицейские. Один из них ударил Марийку в плечо. Падая, девушка взмахнула рукой. Никто в темноте не заметил, как она швырнула листовки, связанные ниточкой, и пузырек клея. При падении она ушиблась, но не вскрикнула, только стиснула зубы. Ее осветили фонариком, обыскали, но ничего подозрительного не нашли.
— Кто ты? —= кричали на девушку. — Уборщица? Почему же в тебя стреляли? Не знаешь? А зачем бежала, тоже не знаешь? Ничего, мы умеем развязывать языки.
В полицейском участке, куда привели Марийку, ей учинили допрос. Но, кроме наивных ответов, ничего не добились.
Всю ночь Марийка перебирала в памяти обстоятельства происшествия. «И зачем бежала? Возможно, долговязый ничего плохого не сделал бы. А что с листовками? Подберет ли кто-нибудь их? Кто?»
Навели справки. Было установлено, что Мария Василенко действительно работает уборщицей в офицерской гостинице, ведет себя достойно, никто на нее не жалуется. Стреляли? Да. Ганс уже посмеялся, как он вечером с другом Вспугнул крошку. Ну и потеха была!..