Победившие смерть
Шрифт:
Анна вышла за дверь и встряхнула половик. Для Алексея Абалмасова и Любы Шерстюк, сидевших недалеко во дворе и ждавших сигнала, взмах половика означал: «Будьте начеку».
Наведя чистоту в комнатах, Анна спросила старшего офицера:
— Нынче идти мне на кухню?
= Да, поторапливайся, помоешь посуду.
— Ну, я пошла. Замкнете двери сами? — обратилась она к офицеру, сделав ударение на последнем слове.
Через несколько минут после ухода Анны Остапюк офицеры отправились в столовую. Дверь особняка запер начищенный
Для партизан все складывалось как нельзя лучше. Операция начиналась по предусмотренному плану. Алексей и Люба поддельным ключом открыли дверь в особняк. По схеме, составленной со слов Остапюк, Абалма-сов отыскал комнату, где обычно хранились автоматы и гранаты. В дозоре у окна осталась Люба.
Добыча была невелика. Под стеной стояло три автомата, на тумбочке лежало несколько гранат. Алексей нагрузился трофеями и направился к выходу.
Люба взяла две офицерские формы, завернула в них пишущую машинку и последовала за Абалмасовым.
Во дворе стояла новая легковая машина «мерседес», шофер которой, по сведениям Анны, в это время обычно отсыпался в маленькой комнатенке с другой стороны дома. Алексей и Люба сели в машину и уехали.
А Остапюк в это время старательно помогала в столовой, подмела полы, перемыла тарелки. И когда офицеры возвратились в особняк, она еще оставалась там. В уме прикинула: «Прошло тридцать минут, Алеша и Люба теперь далеко».
Гитлеровцы не сразу заметили пропажу. Началось с костюма.
— Куда девался мой френч? — недоумевал обер-лей-генант. — Как в воду канул!
Стали искать френч. Но тут белокурый объявил, что и его френч исчез.
Кто-то воскликнул:
— Нет пишущей машинки!
Кинулись в комнату, где находилось оружие, но его там не оказалось. Больше всего ошеломило исчезновение автомашины. Раздались возбужденные голоса:
— Немедленно доложить командованию!
— Где уборщица?
Взбудоражились все. У шофера спросили:
— Где автомобиль?
Тот не сразу понял, почему его об этом спрашивают, а когда узнал, в чем дело, от испуга стал заикаться.
К особняку подкатили машины гестаповцев «оппель-капитан» и «мерседес».
— Как же так?! Среди бела дня! — возмущались гестаповцы.
Два офицера и несколько гестаповцев помчались на машинах в погоню за предполагаемым похитителем. Когда они выбрались на трассу, ведущую к лесу, старший гестаповец спросил у дежурного офицера, ехавшего с ним:
— Давно произошло хищение?
— Минут тридцать тому назад. Мы завтракали, и все как будто было на месте.
— Да, время упущено!..
Партизаны проехали несколько кварталов, Алексей набросил на плечи немецкий мундир, надел высокую форменную фуражку. Люба наготове держала автомат.
Едва миновали городскую черту, гарнизонный патруль остановил машину.
— Куда следуете?
— По поручению офицера Курта Гопнера еду за продуктами для генерала, —
— Документы?
Алексей полез в карман, нащупал пистолет и готов был выстрелить в патрульного. Но тот, увидев у шофера офицерские погоны и колодки на мундире, поспешно скомандовал:
— Проезжайте!
Машина плавно взяла разбег.
— Все, Алеша? — облегченно вздохнула Люба.
— Не уверен. Крепись!
В нескольких километрах от Луцка машина свернула на проселочную дорогу и, подпрыгивая на кочках и ухабах, устремилась в сторону леса.
— Теперь им нас не достать! — заверил Алексей. — Воображаю, как там паникуют! Не заподозрят ли в соучастии Анну Остапюк?
Происшествие вызвало среди гитлеровцев панику. Больше всего их удручало то обстоятельство, что командир только прибыл, а ему умудрились преподнести такой сюрприз. Не одному перепадет за беспечность! Кто же осмелился сюда забраться? Партизаны? Но дверь особняка была заперта на ключ. В ста шагах столовая. Там находились все офицеры. А где была уборщица?
За Анной Остапюк отправились два солдата.
— Я вымыла и прибрала, что от меня еще нужно? — притворно жаловалась Анна.
— Не разговаривай! Тебе все скажут. Иди! — толкнули ее автоматами.
Анну завели в комнату, где только что спал шофер. Курт Гопнер давно утратил веселое расположение духа и с растерянным видом сидел на диване.
— Все успела сделать? — явно невпопад спросил он Анну и закурил.
— Все, господин офицер. В каждом уголке чисто.
— Когда мы были в столовой, ты никуда не отлучалась? — пристально посмотрел ей в глаза немец.
— Нет, господин офицер, никуда.
Гопнер выждал. Он надеялся в разговоре уловить особую интонацию или неосторожное слово, которые бы подтвердили его подозрения.
— А костюмы ты чистила?
Нет, господин офицер, никто не требовал.
— Ты видела, где стояла пишущая машинка?
— Как же, господин офицер. Во второй комнате, на маленьком столике. Сегодня я с чехла пыль стерла.
— А ты никого не впускала, когда нас не было? А?
— Никого, господин офицер. Вы же меня на кухню послали.
Гопнер не выдержал и крикнул:
— Что же, по-твоему, святой дух все отсюда унес?! Притворяешься? Мы из тебя это притворство выколотим! Обыскать!
Солдат грубо обыскал ее. Вынул из кармана носовой платочек, коробок спичек, сухарик.
— Где берешь сухари? — прокричал офицер, лишь бы задать ей вопрос.
— Дома, с чаем пью.
— А спички?
— Попросила у вашего шофера.
Анна осталась в комнате одна и с радостью подумала, что вела себя правильно, иначе бы уже не одна косточка хрустнула. Вспомнила последний разговор с Пашей Савельевой: «Если нервы сдают, не берись, обойдемся». «Что ты, Паша! — ответила Анна. — Я свои нервы на всю войну железными болтами привинтила!»