Победившие смерть
Шрифт:
Теперь Паша с уверенностью подумала: Герберт поможет. Но события неожиданно развернулись иначе.
От знакомого инженера-железнодорожника Ткаченко узнал: этой ночью предстоит погрузка химических снарядов со складов в вагоны. Порожняк уже подготовлен и стоит на запарном пути.
— Время нас поправляет, Паша, — повеселел Ткаченко. — Теперь мы сделаем еще одну попытку.
Паша предупредила находившегося у Марии Иванов-
ны Дунаевой связного партизанского отряда, чтобы он был готов к операции.
...Гитлеровцы
С небольшими интервалами те подъезжали к вагону, и солдаты сгружали ящики. У каждой машины и каждого вагона стояли часовые.
Загрузили уже два вагона, а подпольщики все выжидали удобного случая. Когда к станции подъехали еще две грузовые машины и остановились на расстоянии десяти — пятнадцати метров одна от другой, Ткаченко и Вольный незаметно подобрались к тому месту, где, по их предположению, могла остановиться следующая машина. Паша продолжала наблюдать: в случае какой-либо опасности должна просигналить.
Шоферы прибывших машин помогали разгружать первый грузовик.
— Хальт! Кто идет? — окликнул часовой подходившего Ткаченко.
Но часовому не пришлось услышать ответ. Вольный успел обойти гитлеровца сзади и финкой ударил его в затылок. Часовой упал. Ткаченко изготовил автомат, а Вольный бесшумно забрался в кузов. Глаза свыклись с темнотой. Ткаченко отчетливо увидел впереди силуэты двух других часовых, которые не подозревали о происходившем.
Оставшись одна, Паша присела на землю и беспокойно всматривалась в темноту. «Почему так долго?» — волновалась она.
Наконец показались! Трудно различить, какой предмет пес в охапке Вольный, но Паша догадалась, и от этого чаще забилось сердце.
— Двигаться осторожно и быстрее, — прерывающимся от волнения голосом распорядился Ткаченко.
Вся операция заняла две минуты. Разгрузка одной машины, как засекли патриоты, длилась семь-восемь минут. Значит, фашисты спохватятся минут через четырнадцать — шестнадцать. За это время Вольный далеко унесет похищенный снаряд. Алексей Дмитриевич и Паша пошли в противоположную сторону с расчетом отвлечь фашистов от Вольного. В роще, в подготовленной яме, они спрятали оружие.
— Запомнишь место? — шепнул Паше Алексей Дмитриевич.
— Конечно!
— Теперь идем в обход, явимся в город с западной стороны.
Наступивший рассвет огласился автоматной стрельбой. Тревога! Во все концы полетели донесения: «Убит часовой, похищен химический снаряд».
К месту происшествия прибыл шеф гестапо, жандармы, военные. По следу пустили ищейку. Солдат едва поспевал за серым псом, рвавшимся вперед. Овчарка привела к тому месту, где ночью Паша ожидала боевых друзей.
Кучка сухой травы.
Определили: ее рвали недавно...
— Дать след!
–
Два солдата бросились за собакой. Она подбежала к кустарнику. Посмотрели: земля вскопана. Разрыли. В яме обнаружили пистолеты. Установили, что зарыты сегодня ночью.
— Дать след!
Собака устремилась дальше, повела в обход города. Но на его западной окраине, возле шоссе, след внезапно оборвался.
Ищейка металась вперед, назад, лаяла, но дальше не бежала. Преследователи рассудили: преступники удалились в город на автомашине.
— Выяснить, кто утром проезжал по трассе! — распорядился шеф.
* * *
На работу Алексей Дмитриевич и Паша явились, как всегда, вовремя. Убежать от преследователей им удалось благодаря счастливому случаю. Старик возница охотно подвез их к главной уличной магистрали. А там они, сме- / шавшись с прохожими, разошлись в разные стороны.
Погоня за Ткаченко и Савельевой увела фашистов от Вольного. Это дало ему возможность благополучно добраться до «маяка». Оттуда химический снаряд переправили в отряд.
Обстановка в Луцке накалялась. Гестаповцы, обескураженные дерзкой вылазкой «красных», начали жестокую акцию против населения. Массовые обыски и аресты всколыхнули город. Многих, кто был на подозрении, бросили в тюрьму или за колючую проволоку. Согласно списку, подготовленному тайными агентами, жандармы ворвались ночью и в квартиру Савельевой.
Евдокия Дмитриевна перепугалась. Ей ничего не было известно об операции подпольщиков. Но в последние дни она особенно тревожилась за Пашу: дочь стала какой-то молчаливой, задумчивой.
Паша еще днем узнала о повальных обысках и арестах, однако не связывала это с похищением химического снаряда.
Обыск длился долго. На пол вытрясли белье, разбросали книги, тетрадки. Ничего не нашли и все же приказали Паше собраться.
Дочь взглянула в почерневшее от испуга лицо матери:
— Ну, мамочка, чего ты волнуешься? Я ни в чем не виновата. Проверят и выпустят.
— Доченька... — застонала мать.
Савельеву привели в замок Любарта. Камера, в которой она очутилась, была переполнена арестованными.
В соседней камере все время голосила женщина. Она потеряла рассудок и рвала на себе волосы.
Заключенных «кормили» два раза в день. Завтрак состоял из куска брюквы. В обед давали соленую бурду, которую называли здесь баландой. Мучила жажда.
Ночью всех заключенных из соседней камеры подняли и вывели в коридор. Более здоровые становились по левую сторону, те, кто послабее, — по правую. Были и такие, что еле держались на ногах, падали. Их били, подымали, волокли вниз к Стыри, а там расстреливали.