Победивший платит
Шрифт:
Пятая часть ликвидных средств, проценты от семейного дела - Деррес мягко намекает мне на необходимость назначить управляющего, - и опека над личным капиталом. Делить фамильное гнездо - позор, так что пусть все остается как есть; зато у меня будет право вернуться и не встать перед запертой дверью собственного дома.
Адвокаты заканчивают оформление запросов, требований и доверенностей, я задаюсь вопросом о том, как и где провести сегодняшний вечер - в тихом доме невыносимо пусто, и тут у Кинти мурлычет комм, и она, глянув на номер, отходит в сторонку. Устраивает личную жизнь, думаю я.
–
– Голос Кинти повышается чуть сильней, чем следовало бы.
– Вы, профессионал, не можете справиться? Да. Я еду немедленно. Скажите это моему сыну.
Она оборачивается ко мне, бледная и решительная.
– Мне надо спешить, Иллуми. Лерой плохо себя чувствует.
Что за странный сегодня день.
– Что с ним?
– сухо интересуюсь я. Не удивлюсь, если сейчас разыгрывается очередное представление ради того, чтобы хоть таким способом восстановить семейное единство.
– Почему я узнаю о происходящим случайно?
– Полагаешь, я от тебя что-то специально скрываю?
– ледяным тоном парирует Кинти, и, чуть смягчившись, добавляет: - Отдаленные последствия трансплантации, как говорит Эрни. Или мальчик слишком переволновался за вчерашний день. Ему сейчас подбирают препараты.
Эта обыденность не вяжется с тревогой, звучавшей в ее голосе несколькими минутами ранее. Или я снова обманываюсь, принимая провокацию за действительную проблему?
– Я ему позвоню попозже, - решаю, и получаю в ответ удивленный и встревоженный взгляд.
– Как хочешь, но пообещай мне не заводить с ним ссор, пожалуйста, - просит жена.
– В последнее время ты его пугаешь, но, полагаю, не настолько, чтобы он не захотел с тобой говорить.
– У меня и в мыслях не было ссориться, - терпеливо отвечаю я, пропустив возможное обвинение мимо ушей, и иду провожать супругу до машины. Когда отношения заканчиваются, внешняя вежливость дается так легко.
– Лерой стремился после ранения скорее встать на ноги, спешил... я не могла ему запретить, - вздохнув, объясняет Кинти напоследок.
– Ничего, Эрни должен с этим разобраться.
– Наверняка, - отзываюсь я. Машина стартует с места так, будто возомнила себя флайером, а я возвращаюсь в кабинет. Что бы ни было с Лероем, и как бы я ни относился к нему - о том, что дом Хар изъявил желание взять его под опеку, я ему обязан сказать лично.
Когда набранный номер, наконец, отвечает, я убеждаюсь в том, что выглядит Лерой неважно. Ему действительно плохо, если неподдельна неприятная бледность осунувшегося лица, круги под глазами и странное, осторожное выражение, какое бывает у человека, прислушивающегося к происходящему внутри. Я смотрю на лежащего в постели сына и пытаюсь понять, как же я теперь к нему отношусь.
Удивительно, но никак. Злоба растаяла, особой жалости я тоже не испытываю, ограничиваясь легким сожалением и умеренным сочувствием с тревогой напополам, каковые чувствовал бы к дальней родне.
Отрезанный ломоть.
К приветствию я добавляю официальное пожелания выздоровления, и удивление на юном лице понемногу тает.
– Спасибо за беспокойство, отец, мне уже лучше, - с положенной вежливостью
– Врачи известные перестраховщики.
Если это попытка пошутить, то очевидно неудачная.
– Учитывая ситуацию, - прохладно напоминаю я, - я буду рад, если ты отнесешься к их рекомендациям с почтением. Твоего выздоровления ждет не только семья, но и лорд Пелл Хар; он изъявил желание стать твоим покровителем, и я хотел бы, чтобы ты был в состоянии нанести ему положенный визит.
– Лорд Пелл согласился?
– переспрашивает сын.
– Прошу тебя, передай ему мою благодарность и заверения, что я постараюсь оправдать его ожидания.
Голос больного звучит твердо и четко: поневоле начнешь уважать это самообладание. Даже любопытство, вполне законное, придержал при себе, хотя желание узнать подробности Лероя, несомненно, мучит.
– Я надеюсь, - смягчившись, киваю я, - что вы с Пеллом найдете общий язык. Он мой друг. Весьма надежный.
Лери глубоко вдыхает. Готовится прощаться или успокаивает сердцебиение?
– Когда увидишь лорда Пелла, - старательно составляет он витиеватую фразу, - передай, ему, пожалуйста мои извинения за то, что я не засвидетельствовал ему пока что свое почтение. Я думал, что уже здоров, но...
Он машет и отводит глаза, мучимый неудобством. Выглядеть слабым передо мной сын никогда не любил; ведь я не раз одобрительно говорил ему, что вижу в нем копию себя и жду его взросления. За вынужденную, почти детскую, беспомощность Лерою неловко. Я уже собираюсь попрощаться, как он вдруг морщится и растерянным жестом трет ладонью ниже ключицы. Лицо у него становится озадаченным и испуганным, а медицинский браслет на запястье разражается нервным писком. Лери прикрывает его сложенной в чашечку ладонью, мимо экрана торопливо проходит появившийся Эрни... если это и спектакль, разыгрываемый для меня, то спектакль весьма хорошо срежиссированный и успешный.
Я слышу, как склонившийся над пациентом Эрни произносит: "Аритмия". Откуда такая напасть? Ни в одной из семейных линий Эйри не было сердечных болезней.
Пятью минутами спустя Лерой полусидит в постели, бледный, мокрый, растерянный, и старается отдышаться. Эрни терпеливо объясняет ему, как работает кардиомонитор и что надо делать мальчику при тревожном сигнале для первой самопомощи прежде, чем он, Эрни, подойдет: "вот здесь кнопка, да, прижать и пять секунд не отпускать... нет, случайно она не нажмется".
– Эрни, - окликаю я.
– Перезвоните мне с другого номера, как только освободитесь.
К счастью, у врача хватает ума без дополнительных просьб уйти для разговора с глаз пациента.
– Все так плохо, что требуется постоянное наблюдение?
– осведомляюсь я первым делом.
– Что с ним такое?
– Я не знаю, - досадливо пожимает плечами Эрни, не опускаясь до того, чтобы маскировать свое незнание научными словесами. Ситуация ему, как специалисту, неприятна.
– Если я скажу "непредвиденные осложнения послеоперационного периода", я ведь не скажу ничего? Я анализировал результаты сканирования; у мальчика нетипичная и неизвестной этиологии склонность к микроразрывам сосудов.