Победивший судьбу. Виталий Абалаков и его команда.
Шрифт:
Нас девять человек - многовато для такой стены, но здесь-то и чувствовался класс команды: первому не надо оглядываться.
Час шел за часом, все та же работа, подходил вплотную вечер. Мы с Виталием лепились на стенке, тщетно высматривая место для ночевки, давно было пора, близилась темнота. Снизу передали, что случайным камнем ударило в голову Аркина - раны нет, но тошнит и кружится голова - явные симптомы легкого сотрясения мозга, самая «подходящая» для середины стены болезнь. Надо было останавливаться именно здесь. Виталий нашел какой-то ледовый уступчик, подвели двух силачей - Филимонова и Буслаева рубить лед (осколки летят на нас),
Ночь провели в полудремоте. Выходит великолепное утро над плотным морем облаков, видна только вершина Коштана. К нам засветило даже солнце, но почти сразу скрывшись за стеной. Аркин, разгруженный, все же может идти сам. Следующий такой же день, временами с душем снежной пыли, такая же ночевка. К концу третьего дня мы вышли, наконец, на снежный склон - можно было просто идти на ногах, нашелся даже кусочек поровнее, где можно было сесть в кружок и нагреть вдоволь воды (мы убедились, что жажда отнимает много сил). Немного пройдя - о роскошь!
– поставили палатки.
Дальше шел крутой, но прочный снежный склон. К полудню подошли к последнему препятствию, просмотренному еще снизу, ледовой стенке метров в тридцать. Виталий проходит зайльцугом, я подхожу к нему на руках по веревке. Мы блаженно восседаем на рюкзаках, здесь место, где склон относительно пологий. Понимаем, что здесь уже около 5000м, только Коштан на нашем уровне, но воспринять редкостный вид еще не можем, мы в душе еще лезем, рубим... Стена крута, за обрывом склона мы видим прямо вздыбленный ледник Мижирги, на два километра ниже.
Снизу кричат: «выбирай!». Вылезла и поднялась первая темная фигура, за ней вторая. Постепенно возникали они на ярком солнце - помятые, грязные, обросшие, зеленоватые от усталости, возникали подобно адским духам из бездны Мижирги. Впрочем, все было хорошо. Как говорится в духовных книгах: «бренна плоть изнемождена была, но дух яр и светел», а вершина рядом. Яков Аркин идет хорошо - травма оказалась несерьезной, погода хороша, что еще надо? Есть было уже нечего, но Абалаков в шутку сказал, что он совсем сыт и только сейчас как следует разошелся.
Мы вышли на предвершинный гребень, нашли удобное место для палаток, построили даже стенки от ветра (Виталий назвал это сибаритством).
До вершины оставалось метров 200, вышли на нее. Мы давно уже утратили романтическую жилку ранних лет - скорее смотрели как профессионалы. «Во фрунт» стояла Безенгийская стена. На Шхаре были, на Коштане были, Тихтенген, Ушба, Донгуз-Орун, Эльбрус, Уллу-тау-чана - на всех побывали. И все же мы здесь, мы победили, мы выше них!
Известный полярник Стифансон где-то ехидно сказал: «для здорового человеческого организма прекращение неприятного состояния есть уже само по себе большое удовольствие». Увы, многие утехи полярников и альпинистов действительно таковы - подмигивают нам видимые вдали огни Нальчика. 40 лет спустя радио разнесет на весь мир простодушное признание первой женщины на вершине Эвереста, японки Юнко Табэй: «какое счастье, что больше некуда идти»...
Может надо было задержаться здесь, в неповторимом окружении вершин, еще и еще осмотреться кругом? Но нет, созерцание - удел жителей долин, прелесть альпинизма в постоянном стремлении
Рано утром быстрый спуск на запад до Миссес-коша (по этому пути прошел впервые Абалаков в 31 году, а автор с Ан.Малеиновым в 38-м) и дальше, усталые до предела, но вершина уже наша! Переход вниз до селения Карасу, мы нанимаем на ферме двух коней для переправы и проводника, знающего брод, и раненько утром, с редкой для Кавказа точностью явились они в лице кривой на левый глаз бабки, тещи заведующего фермой, восседавшей на кляче, кривой уже на правый глаз, и второй лошади, явного кандидата «на махан». Наши сомнения в удали коней бабка пресекла так, что мы все стали похожи на детский шарик, из которого выпустили воздух. Посадив сзади себя заробевшего Виталия («дед, садись за мной, держись потеплей»), а на другую клячу меня («ты, тощий, на ту»), она кратко, но ясно очертила позорную родословную и аморальную жизнь кобыл и ринулась в бушующие волны. Переправив всех и рассчитавшись, она столь образно выразила свое мнение о людях, бродящих без толку, что Валя Чередова уткнулась лицом в колючий куст облепихи. Мы явственно увидели, как бабкина кобыла превратилась в метлу, которой она, конечно, и была с самого начала, только прикинувшись лошадью...
В этом году были введены медали за призовые места в первенстве Союза. За первое место в классе технически сложных восхождений мы получили - золотые (серебряные позолоченные). И вновь наша команда была награждена переходящим призом имени ЗМС Е.М.Абалакова.
Экспедиции. Мазарские высоты
Снова полюбим влекущую даль мы
И золотой от луны горизонт.
Я видел - солнцем загорелись дали.
Теперь Виталий вновь хотел опробовать всю команду на высоту.
Его да и всех нас тянуло в Азию. Первым этапом выбрали Памир, Мазарскую стену - цепь вершин, стоящих за перевалом Терс-Агар через Заалайский хребет. Отправились «старики» - Абалаков, Чередова, Ануфриков, Боровиков, Аркин, Филимонов, автор. В команду ввели много спартаковской молодежи - П. Буданова, Ф. Улумбекова, А. Сысоева, В. Буслаева, К. Гаджиева, В. Давыдова. Прибыли в город Ош - ворота Памира и Синцзяна, здесь хлопотал наш завхоз - Арий Поляков, бывший подручным еще у Н.В. Крыленко по его походам, отбывший «десятку» в Норильске.
Арику и автору, как старым «памирцам», было поручено договориться о необходимом караване - киргизская метеослужба содержала караван для забросок на ледник Федченко, и сейчас он был свободен. Два дня пьянствовали мы с караван-баши, знаменитым еще по походам Крыленко, Султаном Караходжаевым, обсуждая (по правилу восточной дипломатии) «кто первым заговорил, тот проиграл»: урожай хлопка, смысл жизни, для которой по выражению Тимура «мы заключены под сводом небес высшей силой». На утро третьего дня, когда мы отпивались квасом, к Виталию явился Султан: