Побег из гламура
Шрифт:
Бестолково маша руками, она случайно схватила его галстук и потянула на себя что было сил. Мужчина выругался и отпустил ее. Лида подняла голову и вдохнула. Мокрые волосы залепили лицо, и в тот же миг на ее шее сомкнулись сильные мужские руки. Они сдавливали шею все сильнее.
Сознание Лиды начало мутиться.
И вдруг в самый последний момент словно искра вспыхнула в ее мозгу. Лида внезапно поняла, кто напал на нее в туалете и почему это случилось именно с ней. И еще она поняла, что в конечном
Эта вспышка, это озарение длилось какую-то долю секунды, а потом Лида провалилась в глубокий черный колодец. В самый глубокий и самый черный колодец, из которого нет выхода.
Ее тело последний раз дернулось и вытянулось. Изящная туфелька от Manolo соскользнула с ноги и отлетела в сторону.
Мужчина настороженно оглянулся на дверь, оторвал от рулона большой кусок бумажного полотенца и тщательно вытер мокрые руки. Потом он бросил быстрый взгляд в зеркало, убедился, что с его внешностью все в порядке, и быстро вышел из туалета.
По дороге он никого не встретил, а если бы и встретил, тоже ничего страшного — в этом сумасшедшем доме никому ни до кого не было дела. Каждый делал со своей жизнью все, что хотел, и не вмешивался в чужие дела.
— Дядя Вася?! — выпалила Катя, в упор уставившись на человека в кресле. — Так это вы? Это ваши люди?
Она вспомнила весь ужасный, бесконечный день, день, когда ее жизнь перевернулась, как тонущая лодка, из рая превратившись в кромешный ад, день, когда смерть мчалась за ней по пятам… вспомнила и горько разрыдалась.
Неужели это он, старый друг дома, человек, которого она считала роднее родственников, ближе самых близких, — неужели это он стоял за всеми кошмарами минувших суток? Неужели это он предал ее, пустил по ее следу убийц? Но зачем, за что?
— Что ты, Котенок, что ты! — Он притянул ее к себе, обнял сильными старыми руками, гладил по вздрагивающей от рыданий спине, по спутанным волосам. — Как ты могла подумать? Это же я! Ты помнишь, как в детстве я катал тебя «по ровной дорожке»?
Она помнила, еще бы, она никогда не смогла бы этого забыть!
Помнила, как этот большой, решительный, угрюмый человек сажал ее на колени и подбрасывал, напевая: «По ровной дорожке, по ровной дорожке… по камням, по камням, по камням… по кочкам, по кочкам, по кочкам… в ямку — бух!»
Она помнила, что только с ней разглаживались морщины на его властном, угрюмом лице… Помнила его запах: такой мужской, такой удивительный — запах крепкого одеколона, хорошего ароматного табака, запах дубленой кожи и еще чего-то… чего-то неуловимого, немного пугающего, но тоже притягательного…
Только сейчас
Запах оружейной смазки. Запах смерти. Запах убийства.
И еще она поняла все недомолвки, все перешептывания, все странные взгляды, сопровождавшие этого человека.
Так вот кто он такой, дядя Вася…
Она вспомнила, как он старательно прятал от нее татуировки на своих больших сильных руках, как уклончиво отвечал на ее наивные детские вопросы.
И все равно, кем бы он ни был — она не могла поверить, что он может причинить ей зло.
Но если это не он, не его люди преследовали ее, то кто?
— Но… кто?.. что?.. почему?.. — прорыдала она. — Меня сегодня несколько раз пытались убить… И это им почти удалось… вместо меня убили двух других женщин… Почему? За что? Чем я виновата? Кому я помешала?
— Бедная девочка! — Дядя Вася еще крепче обнял ее, запустил пальцы в ее волосы, покачал немного, как в детстве. — Бедная девочка! Что тебе пришлось пережить! — Он немного отстранился, поднял голову и громко сказал куда-то в темноту: — Чаю! Горячего чаю с лимоном и коньяком!
Тут же появился молодой парень — тот самый, что привез Катю в особняк, прикатил стеклянный столик на колесиках, на нем — стаканы, чашки, бутылки, чайник. Наполнил большую, синюю с золотом, чашку горячим чаем, плеснул туда же немного коньяку, положил кусок лимона, протянул старику. Тот сделал знак глазами, показывая на Катю. Парень кивнул, поднес чашку к Катиным вздрагивающим губам.
Катя, все еще всхлипывая, вытянула губы трубочкой, отпила горячего чаю и постепенно успокоилась.
«Как в детстве», — подумала она.
В далеком детстве, если она плакала от какого-то маленького детского несчастья, ей так же приносили горячий чай… только, разумеется, с молоком, а не с коньяком.
И все несчастья отступали, таяли, как утренний туман…
И сейчас ей стало легче, на какой-то миг даже показалось, что всех сегодняшних несчастий не было, что они ей просто приснились, что сейчас она проснется у себя дома, в мягкой постели и услышит ласковый голос мужа…
Но вместо этого она услышала низкий, хрипловатый голос дяди Васи:
— Ну что, Котенок? Успокоилась? Расскажи мне все, что с тобой случилось!
И Катя начала рассказывать. Сначала она сбивалась, всхлипывала, мучительно подбирала слова, но постепенно рассказ полился связно, уверенно.
Она рассказала обо всем — начиная с похищения фальшивыми гаишниками и кончая ночной поездкой к дому Гревских.
Дядя Вася внимательно выслушал ее, время от времени переглядываясь с рослым угрюмым человеком лет шестидесяти, бесшумно появившимся в комнате, — тем самым, который встретил их у входа в особняк.