Побег из преисподней
Шрифт:
Наконец Гальванюс перестал бормотать и проговорил более отчетливое и разборчивое.
Он сказал
— Маны в обрез, Бетрезен меня побери!
— Поберегите, раз в обрез, — посоветовал от чистого сердца Рету.
— А сердце мне говорит: нельзя. Трать срочно, потом поздно будет, — объяснил Гальванюс
— А на что тратить-то?
— Есть одна штука, в которую можно заглянуть. Но маны так мало, что сделать это можно лишь в случае самой крайней необходимости. А я не могу понять — с одной стороны, все спокойно, с другой — у меня мурашки по спине забегали. Ты
Рету прислушался к себе. Вроде бы ничего… Только в ушах так — пум, пум, пум, пум…
— Пумкает в голове иногда, а так ничего, — честно сказал он.
— И у тебя пумкает, — помрачнел Гальванюс. — Ладно.
Он натянул поводья — и лошади встали посреди дороги.
Подручный королевы Мародеров соскочил с козел, ужом нырнул в нутро кареты. И почти сразу вынырнул, плотно прикрыл дверцу, забрался на козлы. В руках у него был потертый бархатный чехол Он бережно достал оттуда металлическое зеркало. Резную рамку украшали самоцветы. Морщась и дергаясь, словно ему иголки в спину втыкали, Гальванюс снял с пояса мешочек, вынул оттуда граненый хрустальный пузырек с плотно притертой крышкой. В пузырьке мерцал белоснежный порошок растертого кристалла маны рун. Откупорив крышку, подручный королевы Мародеров наклонил длинное горлышко пузырька — светящиеся крупинки просыпались на зеркало, и оно вспыхнуло, отражение приобрело глубину, стало отчетливой картинкой.
Гальванюс положил тонкие пальцы левой руки на драгоценные камни рамки и что-то лихорадочно забормотал. Картинки в зеркале менялись одна за одной — отмытый дождем городок Кастр, серебряноволосый археолог, чьи черные глаза гневно сверкали над закрывающей нижнюю часть лица фиолетовой повязкой. Отвалы земли около старых развалин, черные в темной ночи. Вихрь, поднявшийся над храмом. Вставшая из раскопа чудовищных размеров фигура с огромными руками, странная, словно глиняная. И светящиеся синим безумные очи.
Последняя крупинка маны выпала из пузырька — зеркало показало, как земляной великан целеустремленно шагает по тракту, и погасло, лишь серое небо отразилось в полированном серебре.
— Эта гадюка имперская в полночь вызвала голема! — оскалился Гальванюс. — Еще бы, ассасины на раскопках столько земли отвалили, что мама моя! Армию големов сделать можно.
Он быстро закупорил пузырек и убрал его в мешочек. Зеркало спрятал в чехол, буркнул:
— Держи крепче! — и сунул в руки Рету.
А сам принялся нахлестывать лошадей, напевая сквозь зубы бодрый мотивчик.
Карета понеслась по тракту, а подручный королевы Мародеров, вытянув шею, пристально смотрел вперед, словно там его поджидало что-то очень важное, такое, без чего и жить-то нельзя.
У Рету ветер свистел в ушах. Плюшка проснулась и завозилась, зеркало мешало, арбалет тоже мешал. Где-то позади топал громадный земляной человек, посланный главой Серой гильдии. Он не знал усталости, он не знал боли, он не знал сомнений. Он даже обладал толикой разума и вполне мог торговаться за приглянувшийся товар в лавках и башнях магии. Он шел, чтобы убить их.
Имперский тракт был старым, оставшимся с былых времен. Сделали его
Такой вот полуразрушенный, но еще вполне пригодный для использования мост замаячил впереди. Он был проложен над небольшой речкой, мирно текущей в галечном русле.
К удивлению Рету, Гальванюс не направил карету на мост, наоборот, он резко заставил лошадей свернуть, спуститься вниз. Рету подумал, что подручный королевы Мародеров хочет спрятать карету под мостом, но дело оказалось еще интереснее: Гальванюс направил лошадей по каменистому берегу, держась по кромке воды. Карету мотало из стороны в сторону, галька летела из-под колес, измотанные лошади были в пене, но Гальванюс не обращал на это никакого внимания.
Берегом речки они ехали долго. Чуткий на неприятности Альберих проснулся, высунул голову в окошко, прорезанное в дверце, и громко поинтересовался, в чем дело. Гальванюс лишь отмахнулся — потом! Голова Альбериха исчезла
Речка привела их к другому мосту другой дороги. Гальванюс заставил лошадей подняться на дорожное полотно — и карета покатила наезженной колеей. Но в обратную сторону, в сторону Кентаврийских равнин.
Тут уж Рету не сдержался и заорал:
— Вы перепутали! Мы же не туда едем!
— Ничего я не перепутал, — спокойно отозвался Гальванюс — Мы едем куда надо. Нам нужно день продержаться, а потом голем рассыплется, снова станет землей. А он малость туповат, хотя в бою и страшен. Может, и не сообразит головой своей глиняной, что мы ушли с тракта Хозяин бы его сообразил, но он, хвала Всевышнему, запаздывает.
Лошади скоро встанут, нам нужно укрытие. Хотя бы такое, — он показал кнутом вперед.
Рету увидел, что они подъезжают к выстроенному из камня зданию, окруженному деревянными галереями, складами и сараями.
— Лавка торговца Доминика, — объяснил Гальванюс — Я его даже знаю. Жулик, каких мало. Попробуем прибегнуть к его помощи.
Он натянул поводья, лошади встали. Альберих выбрался из кареты и занялся взмыленными лошадьми, а Гальванюс с Рету слезли с козел и пошли к каменному зданию.
Похоже, подручный королевы Мародеров не лгал. Юркий хозяин лавочки вышел их встречать и с порога начал жаловаться на жизнь, на то, что расходы большие, а доходы маленькие, должников много, а деньги отдавать никто не хочет. А Рету еще в своем городке заметил, что громко на жизнь там жаловались те, кому бы помолчать и порадоваться, как все хорошо складывается.
— Доминик, я тоже рад тебя видеть! — заявил в ответ Гальванюс. — Нам нужен новый экипаж в обмен на этот. И свежие лошади. И все это немедленно.
— Гальванюс, ты сошел с ума, — убежденно заявил торговец Доминик. — Сейчас же не торговля, а сплошной убыток. Что я буду делать с твоими одрами?
— Это лучших коней Кастра ты называешь одрами? — картинно выпучил глаза Гальванюс — Тогда я не удивляюсь твоим убыткам.
Торговец Доминик вспыхнул. И скупо сказал;