Побег от посредственности
Шрифт:
– Все, что я делала с тобой, было расчетом, корыстолюбием, чтобы выдавить из тебя то, что хочу слышать, и ты оказался там, где хочу я, – точно как моя мать и ее подруга поступали со мной.
– И я не был достаточно сильным, чтобы съездить тебе по физиономии, – немного сурово сказал я.
– Я была кем-то вроде надменной принцессы, которой нужно избавиться от чувства совершенства, а у тебя не было такой мужской бестактности, чтобы вытащить из меня это чувство.
Ричард с любопытством взглянул на Викторию.
– Сейчас
– Наказать?
– Само собой! Слабость – лучший путь, как сделать себя лучше. Наказание – это что-то вроде наставления, благодаря нему человек быстрее преодолевает слабость.
– Все же у вас есть что-то общее с Андреа.
– Имеете в виду любовь к порядку или мстительность?
– Это одно и то же, – покорно махнул рукой Ричард. Однако вслед за этим он вновь увидел перед собой Софию, которая говорила ему: «Ричард, однажды ты найдешь меня», и в его душе поселилась радость.
– Хорошо, в этот раз вы победили, – подколол собеседницу Ричард. В этот момент он совершил нечто неожиданное – обнял Викторию. – С каждым мгновением с вами все больше и больше понимаю сам себя, свою жизнь – постоянно учусь, обнаруживаю, а вы открываете мне бесконечный простор познания и воображения. Я кажусь себе ребенком, пассивным, заскучавшим от бесконечного выбора забав и развлечений, которому кто-то сказал: иди, открой дверь, там тебя ждут свет и твоя настоящая жизнь.
Виктория замахала руками, забежала по колено в море и в платье села в воду. В ее беге, жестах, Ричард увидел нечто знакомое, близкое. Однако он не мог распознать, что именно. Он сел рядом с ней. Маленькие волны легонько приподнимали и качали их тела туда-сюда. Солнце скрылось за небольшое облачко и на несколько минут перестало палить. Он вспомнил короткую строфу стихотворения. Повернулся к Виктории.
– Я могу вам прочитать короткое стихотворение? Не знаю почему, но сейчас мне вспомнилось. – Виктория радостно кивнула и запрокинула голову назад.
Я бы хотел ласкать море,
Я бы хотел солнце греть,
Вернуть женщине красоту девушки,
А в себе найти жажду,
Которая удивит и смерть.
– Немного простовато, на мой вкус слишком поверхностно, но в моем возрасте такое хорошо слушается. Пришло время открыть вам следующую дверь. Возможно, простите меня.
ВИКТОРИЯ, РИЧАРД И ИНСТИТУТ
Зависть посредственных – как чесотка, которая зудит все больше и больше, что уже невозможно терпеть.
Виктория с любопытством посмотрела на Ричарда, как будто хотела рассказать ему что-то тайное, но все еще не была уверена, настал ли тот нужный момент. Нечто мешало ей, поэтому она вновь выбрала определенный компромисс.
– Я любила истории и студентов, которые их со мной разделяли. Но институт перестал быть местом, где рассказываются истории и появляются жизненные
Если поблизости появится некто, кто отличается и угрожает их спокойствию, они бросаются в бой: клевещут, доносят, критикуют. Их обеспокоенность понятна, а что, если окажется, что они не жили ту самую «правильную» жизнь. Ни за что на свете они не хотят допустить своего разочарования, а тем более промашки. – Виктория сделала патетическую паузу, и Ричард вновь неожиданно заметил русскую театральность.
Я вошла в здание университета и почувствовала странное спокойствие. Все вокруг было намного ярче, чем в последний раз.
– Здравствуйте, профессор, – вежливо поприветствовал меня вахтер, однако выражение его лица не было, как обычно, веселым, скорее печальным – да, в последнее время его беспокоил тазобедренный сустав, когда-то он активно играл в волейбол, очевидно, из-за этого у него были порядком изношены суставы.
Я поднималась по ступеням в свой кабинет. Шестнадцатилетний юноша, влюбленный в девушку постарше, девушка, напуганная из-за плохо подготовленного задания, двое ребят, которые ждут не дождутся вечернего футбола… ничего особенного. Я выключила фантазию, зашла в кабинет и поприветствовала коллегу.
– Добрый день, Лесан.
– Привет, Виктория, тебе нужно зайти к директору.
А вот и оно, подумала я. Взглянула ей в глаза – очевидно, она знала, в чем дело, но не хотела быть носителем плохих новостей. Я простила Лесану и отправилась на пятый этаж. Почему все, кто хочет что-то значить, должны сидеть на самых верхних этажах, весело размышляла я, и незаметно мне стало легче. Я открыла дверь директорской.
– Добрый день, Виктория, проходите.
– Добрый день, Анна Николаевна.
Директор что-то поискала на заваленном столе, вытащила один лист, встала и переместилась в кресло. Обычно она так не делала, она была автократичной, задания и приказы раздавала прямо. Значит, вопрос был серьезный. Она положила передо мной бумагу и резко велела: «Читайте».
Замызганное, смятое письмо, напечатанное на машинке. Я посмотрела вниз – оно было не подписано. Анонимка. Не перед кем извиниться, объясниться, защититься. Я чувствовала себя абсолютно мертвым человеком, у которого уже нет шансов к сопротивлению. Кровь приливала мне в голову.