Побег
Шрифт:
Мы с Володей решили уходить сразу после майских праздников. Был выбран кратчайший маршрут – на поезде до Кандалакши, оттуда пешком до финской границы, а потом – до границы со Швецией. Крысанов считал, что мы доберемся до финской границы дней за семь-восемь.
Я взял в институте отпуск на неделю за свой счет, чтобы меня не искали, а родителям, с которыми жил в одной квартире, сказал, что уезжаю к друзьям на дачу. Володе было проще – ему не надо никого предупреждать! Он только что защитил с отличием диплом и
Дня три мы бегали по магазинам и покупали продукты в дорогу из расчета на десять дней пути, полагая, что по Финляндии до шведской границы будет добираться уже проще. Если не удастся на чем-нибудь доехать, то там наверняка можно будет покупать продукты по дороге в магазинах, изображая американских туристов. Для этого у нас было с собой немного долларов.
На Ленинградском вокзале мы сели в проходящий ночью поезд Адлер – Мурманск и без проблем доехали до станции Кандалакша.
Сначала всё шло хорошо. Мы довольно резво шли по редкому полярному лесу на запад, почти не встречая водных препятствий, которых так много в южной части Карелии. Опасность заключалась в том, что всё время было светло – в этих широтах уже наступил полярный день – и нас легко могли обнаружить. Но нам везло. Никаких людей мы не встречали. На вторые сутки, когда отшагали уже километров пятьдесят, я вдруг почувствовал, что очень устал. К тому же я натер ногу, и мне стало трудно идти. И вдруг я ясно понял, что не дойду! Во мне как-то сразу резко пропала вера в успех нашего побега.
Вечером на очередном привале я сказал Крысанову, что плохо себя чувствую, дальше идти не смогу и считаю, что нужно вернуться, пока нас не поймали, а то будет поздно. Володя стал убеждать меня, что это пройдет – надо только перетерпеть, обещал, что пойдем медленнее, и даже переложил часть продуктов из моего рюкзака в свой, чтобы мне было полегче.
На третий день пути я так устал, что был близок к помешательству и уже ничего не соображал. Видно, у меня еще поднялась температура, и я стал, как в бреду, постоянно просить Крысанова повернуть обратно.
На очередном привале, после которого я уже не мог подняться, он наконец понял, что с таким настроением идти со мной дальше бесполезно, но и бросить меня не мог! Ведь он наверняка понимал, что я погибну, если пойду обратно один.
«Дурак! – ругал я себя. – Как я вообще решился на этот побег? Ведь я никогда не ходил ни в какие походы в отличие от Крысанова, который всё детство провел в тайге, а все студенческие каникулы – в экспедициях. Собрался пройти пешком более двухсот километров через безлюдную территорию, без подготовки! Идиот!»
Когда мы приняли решение возвращаться, я так обрадовался, что у меня, на удивление, откуда-то появились силы идти – и я даже перестал чувствовать боль в ноге. Через три дня пути мы сели в поезд на той же станции Кандалакша и вернулись в Москву.
Всю дорогу домой я молчал, чувствуя свою вину, а Крысанов и не приставал ко мне – видимо, философски заключив: всё, что ни делается, – к лучшему!
Когда
Отец мой – старый разведчик – сразу почувствовал, что дело серьезное, устроил мне настоящий допрос, и уже через пятнадцать минут я, не выдержав, подробно рассказывал ему о своих приключениях, клялся, что больше это не повторится, что я по своей глупости стал жертвой агитации Крысанова.
– А как ты думаешь, твой друг попытается еще раз повторить свой подвиг?
– Об этом мы не говорили, но мне кажется, что он вряд ли отступится от своего решения.
– Ладно, иди отдыхай!
Утром, зайдя ко мне в комнату, отец произнес тоном, не допускающим возражений:
– К 11:00 подъедешь на Лубянку, в бюро пропусков – там на тебя будет заказан пропуск к полковнику Годовикову. Всё ему подробно расскажешь – как мне рассказал, а дальше будешь делать то, что он велит. И без глупостей!
Уходя, отец обернулся, посмотрел на меня и, постучав пальцем по виску, устало произнес:
– Ну ты и дурак!
Полковник оказался крупным мужиком с круглым добрым лицом. В своем мешковатом сером костюме он был совсем не похож на сурового сотрудника КГБ, каким я по дороге сюда его представлял.
– Ну, садись, рассказывай всё по порядку, искатель приключений, – кивнул он на стул у приставного столика.
И я с испугу зачем-то рассказал обо всем, начиная со дня знакомства с Крысановым, – про шведов, про рестораны, про все наши разговоры…
Полковник молча слушал меня с доброй улыбкой на лице, иногда кивая головой, будто общался с интересным собеседником.
Когда я дошел до рассказа о побеге, он подошел к большой карте на стене и попросил показать наш маршрут.
– Так почему вы вернулись? Ты сдрейфил?
Тут я решил немного схитрить и ответил:
– Нет! Просто на второй день я понял, что совершаю глупость – подставляю отца, свою семью. И мне вдруг действительно стало страшно за них. Володе я не мог в этом признаться. Сказал, что очень устал, натер ногу и дальше идти не могу. Я знал, что он меня не бросит, и мы вернулись.
– А что, этот Володя был решительно настроен на побег?
– Да, он просто одержим идеей уйти за границу!
– И куда же он собрался?
– В Швецию, а потом в США.
– А как вы собирались границу переходить?
– Володя сказал, чтобы я не заморачивался на этот счет, что он всё продумал, – у него был какой-то план.
– А он-то не устал? – спросил полковник, внимательно разглядывая карту. – Ведь вам только до границы с Финляндией нужно было еще топать километров сто пятьдесят.
– Я думаю, что для него это привычно. Ведь он родился в Сибири и рассказывал, что с детства по нескольку дней охотился в тайге. А кроме того, он же геолог, на практике ходил в разные экспедиции…