Побеги любви

Линдсей Джоанна

Ровене стало понятно теперь, почему Милдред жалела Уоррика.

– Лучше бы ты мне этого не рассказывала.

– Разумнее знать и понимать своего врага. Даже один вопрос может принести много полезного, когда вокруг тебя достаточно желающих посплетничать женщин. Лорду Уоррику было только шестнадцать, когда он узнал, что его Фулкхест в руках врага, а семья погибла. Около полугода ему понадобилось, чтобы узнать в точности, что же произошло, и на него дважды покушались за это время. Он был все еще наследником Фулкхеста, хотя и без надежд на помощь короля и без войска. Байнарт

знал это и решил, что Уоррик не может являться реальной угрозой. Парень тогда действительно был еще слишком юн, чтобы предпринять что-то. Но как только сэр Уоррик был посвящен в рыцари, то отправился к своей невесте и с помощью ее приданого и военной поддержки ее отца он…

– Он отвоевал Фулкхест?

– Да.

– И убил Байнарта?

– Собственными руками. Но дело не только в этом. Когда он получил поместье, оказалось, что под управлением Байнарта оно пришло в упадок. Он получил разоренное владение.

– И поэтому его целью стали владения Байнарта, – догадалась Ровена.

– Точно. Это заняло три года, но в конце концов вся собственность Байнарта перешла к Фулкхесту. Тем временем лорд Фулкхест развелся с женой и взял себе другую, которая была более миловидна, чем первая.

– У него тогда появились новые враги, что вынудило его опять увеличить войско?

– Нет, но он дал обет, что он отомстит любому, кто бы его ни обидел, стократно. Он твердо придерживался клятвы и заслужил репутацию человека, который быстро мстит. Этот обет вовлекал его в бесконечные войны, одну за другой, год за годом.

– Вот что в конце концов превратило его в жестокое чудовище, каковым он теперь и является, – едва заметила Ровена.

– Нет, таким, как сейчас, он стал с того дня, когда узнал о смерти всех своих родных. Горе и отчаяние – вот что превратило его из мальчика, каким он был, в мужчину, каковым он является сейчас. Все говорят, что в нем никакого сходства с тем добрым, приветливым, любящим шалости, мальчишкой.

– А этот мужчина холоден, бессердечен…

– Но теперь ты знаешь, почему, и я сомневаюсь в том, что если он смог измениться раз, то не сможет измениться опять.

– Или не измениться.

– Где же твоя юношеская вера в лучшее?

– Разрушена руками д'Эмбреев.

– Значит, взлелей ее опять, поскольку ты имеешь возможность устроить собственное будущее и исцелить человека, который слишком долго живет с демонами своего прошлого. Достойная задача, я бы сказала.

Ровена ответила с растущим возмущением.

– Ты можешь жалеть его, но я бы сказала, что он и его демоны стоят друг друга.

– Ты хочешь позволить собственной трагедии превратить тебя в такую же жестокую и непрощающую, как он?

– Теперь ты противоречишь сама себе, считая его жестоким и непрощающим. Пойдем, Милдред. Я сказала, что подумаю об этом.

– Хорошо. – Милдред вздохнула и осторожно добавила: – Неужели ты не чувствуешь ни капли жалости по отношению к нему?

– Ни капли, – упрямо ответила Ровена, желая, чтобы это не было ложью.

26

– Привет, Шелдон! – воскликнул Уоррик, крепко сжимая в своих медвежьих объятиях старого друга. – Как

давно ты не приезжал!

– Это потому, что ты ломаешь мне ребра каждый раз, когда я встречаюсь с тобой, – промычал Шелдон.

– Лжец, – возразил Уоррик с улыбкой, поскольку, хотя Шелдон и уступал ему в толщине, но был такого же высокого роста и, кроме того, в доспехах.

Шелдон де Вере – старший сын в том поместье, где воспитывался Уоррик. Де Чевил четыре года служил у Шелдона оруженосцем. Поскольку у них было всего пять лет разницы, они стали друзьями. Шелдону сейчас всего тридцать семь, но его длинные каштановые волосы уже тронула седина, это у него наследственное. Седина не умаляла его красоты, но производила странное впечатление на окружающих, видевших его вместе с Уорриком.

– Проходи, садись и позволь твоему оруженосцу взять кое-какие из этих тяжелых дорожных мешков, – продолжал Уоррик, провожая Шелдона в дом.

Затем он позвал проходящую служанку:

– Эмма, прикажи приготовить закуску для гостя. – Девушка повернулась и пошла исполнять приказание, но секунду спустя Уоррик позвал ее опять. – И накажи, чтобы прислуживала новая служанка.

Шелдон наблюдал, как девушка передала повеление другой, затем пошла на женский этаж.

– Ты до сих пор обращаешься с ней как со служанкой? – заметил он, когда она скрылась из виду.

– Она и есть служанка.

– Она, кроме того, – твоя дочь.

Уоррик нахмурился.

– Такое нельзя доказать. Бог свидетель – я был с ее матерью, когда мне исполнилось всего пятнадцать лет, это когда ты отпустил меня домой в краткий отпуск. Непохоже…

– Зачем ты оправдываешься, когда достаточно на нее взглянуть, чтобы понять, что она – твоя дочь? Причем единственная из дочерей, которая действительно похожа на тебя.

Уоррик откинулся на спинку стула, еще более насупившись.

– Я не имел понятия о ней, пока она не выросла. Ее мать так боялась меня, что прятала девочку в деревне во время моих постоянных визитов сюда, и мои слуги были столь скромны, что никто не сказал мне ни слова о ее существовании. Даже ты не упоминал о ней до сегодняшнего дня.

Шелдон покраснел, поскольку это соответствовало действительности.

– Ты признал ее за свою, когда наконец заметил ее?

Уоррик фыркнул.

– Мой друг, все, что я увидел, – это миловидную девушку, которую с удовольствием взял бы через несколько лет. Я сказал ей об этом, на что она мне быстро возразила с долей горячности, что такое делать нельзя, поскольку я – ее отец. Правда, я еще никогда не чувствовал себя таким дураком. И как я не догадался?

Шелдон рассмеялся.

– Да, подобное замешательство нелегко забыть.

– Конечно, и я не забыл. Я бы не прочь, чтобы она, как прежде, не показывалась, когда я дома, но теперь она не скрывается – осмелела.

– Но ты не признал ее?

– Нет. Я говорю тебе, этого нельзя доказать, что она моя, или ты забыл, что тогда еще был жив мой отец? Она вполне может быть и его дочерью.

– Ты веришь этому не больше, чем я. Твой отец так любил твою мать, что вообще не интересовался никакими девушками в замке.