Побежденные
Шрифт:
– Скажите, гражданин Казаринов, лежали вы в больнице Водников в феврале этого года?
– спросил следователь.
– Нет, - мгновенно настораживаясь, ответил Олег.
– Предупреждаю, что врать вам смысла нет: мы пошлем в больницу запрос.
– Запрашивайте сколько хотите, - ответил Олег и уже хотел прибавить: "Лежал в больнице Жертв революции", но какое-то неясное чувство удержало его: чем меньше сообщать о себе, тем лучше! К тому же есть еще непонятная связь между его болезнью и вопросом о больнице.
– Скажите еще, каковы у вас отношения с гражданкой Бычковой Екатериной
– Никаких отношений нет, живем в одной квартире и только.
– Нет у нее каких-либо оснований быть недовольной вами?
– Насколько мне известно - никаких, - сухо ответил Олег и почувствовал, что даже угроза ареста не может заставить его изменить тем правилам, в которых он был воспитан.
– Подойдите сюда и подпишите свои показания, - сказал следователь.
Олег внимательно прочел протокол: записано было более или менее точно. Он подписал. Следователь отпустил врача и начал ходить по кабинету, поскрипывая крагами.
– Вот что, Казаринов, - сказал он, останавливаясь перед Олегом.
– В вопросе о гибели Дмитрия Дашкова есть странные противоречия. Вы здесь чего-то недосказываете. Вы у меня на подозрении, и положение ваше очень шаткое. Вполне возможно, что вы не пролетарий и не рядовой, а такой же гвардеец, как и Дашков, а может быть, даже...
– Он не договорил.
– Весьма странно!
– сказал Олег.
– Такие документы, как у меня, ни один человек не пожелал бы выдать за свои! Наведите справки в Соловецком концлагере - нас там проверяли и фотографировали сотни раз. Вам вышлют самые точные сведения, что то был я собственной персоной.
– Это все ничего не значит, - ответил следователь, закуривая.
– То будут сведения, начиная с двадцать второго года, а я говорю о том, что было до этого.
– Не могу запретить вам подозревать себя, - возразил Олег, - но моя вина была установлена по свежим следам боевыми отрядами чека, и мне было инкриминировано только то, что я не выдал властям белогвардейского полковника. Наказание за эту вину я уже отбыл. Разве в Советском Союзе могут что-либо значить подозрения, основанные на личной неприязни?
– Могут, если тут затронуты интересы рабочего класса. Вы - махровая контра. Я это чую носом. Лагерь ничему вас не научил, и вы напрасно принимаете такой независимый вид - приказ о вашем аресте уже готов.
– Он подошел к столу и помахал какой-то бумагой, однако Олегу ее не показал. Поймите, что отсюда два выхода - в тюрьму и на волю!..
– И, подойдя к Олегу, как бы невзначай прижег папиросой его руку. Олег не шевельнулся. Однако у вас все-таки есть один шанс сохранить свободу, но это будет зависеть от вас.
– Как от меня?
– Да очень просто. Если вы согласитесь приносить нам пользу, мы могли бы с вами договориться.
– Я приношу уже пользу там, где я работаю. Какая же еще польза?
– Может быть и другая, если вы захотите.
Олег молча смотрел на следователя ОГПУ.
– Могли бы уже понять. Я предлагаю вам заключить с нами некоторое условие, помочь нам кое в чем. У нас есть несколько лиц, за которыми нам необходимо установить наблюдение. Ваши давние знакомства и симпатии в бывших дворянских кругах, ваше умение себя держать с бывшими
– Нет, не желаю.
– Почему же это, Казаринов? Напоминаю вам, что положение ваше весьма шаткое. Ваша готовность служить интересам Советской власти изменила бы к лучшему ваше положение во всех отношениях. Знать об этом никто не будет. Тайну мы вам гарантируем - это в наших интересах столько же, сколько в ваших.
Олег молчал.
– Вы, очевидно, предполагаете, что мы попросим вас наблюдать за гражданкой Дашковой? Это было бы очень желательно, особенно ввиду неясности в конечной судьбе ее мужа, но если в вас еще так сильны прежние привязанности, мы можем вас освободить от этой, обязанности и дать вам список других лиц.
– Не трудитесь! У меня к этому делу нет ни навыка, ни способностей. Хитрить и изворачи-ваться я не умею. Короче говоря, я не желаю.
Следователь подошел к нему совсем близко.
– А дрова в гавани по пояс в воде грузить желаете?
– прошипел он почти над его ухом и вновь прижег папиросой руку Олега.
– Я семь лет грузил - привык. Этим вы меня не запугаете.
– Показалось мало? Еще захотели?
Олег не отвечал.
– Ну так как же, Казаринов, в тюрьму или на волю?
– Агента гепеу вы из меня не сделаете! А запрятать в тюрьму, конечно, в вашей власти.
Следователь опять схватил револьвер и приставил его к виску Олега. Сохраняя бесстрастное выражение, Олег смотрел в окно.
– Вам, что ли, жизнь надоела?
– Да, пожалуй, что и так.
Следователь положил револьвер и подошел к столу.
– Вот вам пропуск, чтобы выйти из здания, а вот ваше удостоверение личности. Подпишите, что разговор наш останется в тайне. На днях я вас вызову еще раз. На досуге обдумайте мое предложение. А теперь вы пока свободны.
Когда Олег вышел, то удивился, что все еще был день и светило солнце. Странно было опять увидеть залитую солнцем улицу, воробьев и детей, радовавшихся жизни. Он остановился у подъезда и, охваченный внезапной усталостью, прислонился к стене, но тотчас мелькнула мысль, что лучше скорей уйти от этого здания. Он побежал за трамваем и вскочил на ходу, лишь бы убраться скорей от проклятого места.
Глядя, как в окнах трамвая сменяются улицы, он пытался вспомнить, кого напоминал ему этот следователь. Напоминал кого-то, знакомого с детства... И вдруг вспомнил... Когда восьмилетним мальчиком он поправлялся после скарлатины, мать читала ему вслух Киплинга. И он, и маленькая сестричка особенно любили "Рики-тики-тави", который охотился за Нагом - страшной коброй с зелеными глазами и гипнотизирующим взглядом. Наг этот казался Олегу необыкновенно отвратительным, особенно когда он обвил шеей кувшин и заснул. Образ этого Нага настолько прочно завладел тогда его воображением, что позднее стал олицетворением нечистого духа, с которым ассоциировалась мысль о загробных мучениях. Если жизнь его будет греховна, он будет отдан после смерти во власть этому Нагу, и тот обовьется вокруг его груди и станет медленно душить. Это не описано в дантовском "Аде", но мог ли Данте предвидеть следователей большевистских карательных органов!