Побеждённые
Шрифт:
— Начнем с этого угла, — сказал старший и указал на зеркальный шкаф. Среди гепеушников оказалась женщина — она подошла к Асе и стала ее обшаривать. Послушно стоя с поднятыми руками, Ася не спускала с мужа все тех же остановившихся глаз.
— Есть, товарищ начальник! Записка! — воскликнула гепеушница.
— А ну читай, что там, — откликнулся старший, наблюдая, как двое других перерывают шкаф.
— Читай, я очки позабыла, — женщина передала записку самому молодому из агентов; тот стал читать, запинаясь: «Сегодня на рассвете я долго любовался выражением покоя на твоем лице. Милана твоя очаровательно
Ася вспыхнула, Олег поднес руку ко лбу; Наталья Павловна и француженка сидели с отсутствующими лицами.
— Читай, чего остановился? — пнула паренька женщина.
Но тот пробормотал:
— Товарищ начальник, тут видать, дело молодое на контрреволюцию больно непохоже… читать-то некстати будет.
— Брось, — сказал старший. Записка упала к ногам Аси, и та ее тотчас подхватила.
— Что, взяла? Уличили небось! Не заводи в другой раз шашней, — прошипела гепеушница. Ася с наивным изумлением обернулась. Гепеушница приблизилась к Наталье Павловне и начала теперь ее обшаривать крючковатыми растопыренными пальцами, злобно бормоча — Давай-ка, карга старорежимная, тебя пощипаем!
Ася встала и сделала несколько нерешительных шагов по направлению к двери.
— Куда, куда, княгиня сиятельнейшая? Изволь-ка на месте посидеть! — крикнула гепеушница. Никогда не слышавшая этого титула в приложении к себе, Ася не обернулась. Это дало Олегу новую мысль.
— Моя жена не знала, что я живу под чужим именем, — сказал он, — вы видели, она даже не обернулась ни на «сиятельство», ни на «княгиню». Не откажитесь подтвердить следствию, я сошлюсь на вас.
Ася озадаченно смотрела на мужа.
— Ася, я не Казаринов, я скрывал свое имя, — продолжал Олег; она все так же молчала.
— Гляди-ка, неужто и вправду не знала? — сказал один.
— Свежо предание, — возразил старший. — Это как понимать, гражданочка, вы что, не знали, за кого выходили? Будто бы уж никогда не слышали, кто он на самом деле?
Гепеушники с любопытством посмотрели на Асю. С полсекунды стояла тишина.
— Знала все, — тихо сказала она, махнув рукой.
— То-то же. Ну да ладно: нам в это дело мешаться нечего. Сядьте и сидите, а вы, арестованный Дашков, не разводите тут плешей. У следователя еще успеете наговориться: там вас не токмо говорить — петь научат.
Двое агентов перешли в комнату Натальи Павловны, остальные продолжали начатый обыск, двигаясь из угла к середине комнаты. Строгость, с которой обыск начался, была несколько ослаблена: Олега уже не держали под дулом, может быть, из-за недостатка людей. Гепеушница приблизилась к кроватке Славчика.
— Возьмите кто-нибудь ребенка, я кровать перетряхну.
Олег, который оказался ближе всех, поспешно подошел, отогнул одеяльце и поднял на руки теплый спящий комочек. Спутанная головка с розовыми щечками упала к нему на грудь, ребенок что-то прошептал, не открывая глаз. Олег отвел рукой темную прядку с его лба и поцеловал кудрявую головку, пока женщина с профессиональным азартом перетряхивала простынки и одеяльце. Темные глаза ребенка открылись:
— Па-па…
Олег сжал обеими руками маленькое тельце. Славчик посмотрел на гепеушников:
— Дяди! Дяди!
В эту минуту женщина вытряхнула из-под подушки плюшевого зайца и отшвырнула
— Зая упа, — сказал Славчик и потянулся рукой к игрушке.
— Ничего, зайка не ушибся, зайка у нас никогда не плачет, — сказал Олег. — Покажи, как ты умеешь обнимать папу.
Крошечные ручки в перетяжках обхватили его шею, а губки прижались к щеке.
— Oh, mon Dieu! — простонала со своего места француженка.
— Дай мне его, — проговорила Ася и протянула руки к ребенку. Что-то надтреснутое, странное и больное прозвучало в ее голосе. Олег догадался — она боится, что ее тоже арестуют, и тоже торопится проститься с сыном.
— Сидеть на месте! — предостерегающе крикнул на Олега старший гепеушник. Ася уронила протянутые руки.
Один из младших сотрудников вошел, спрашивая, как быть со шкафами и стеллажами книг в гостиной и в библиотеке:
— Коли кажинную перетряхивать, мы до следующего вечера отсюда не выберемся. И на хрена им столько этого добра!
— Трясите на выбор одну из трех, — сказал старший и велел идти на помощь им гепеушнице, трудившейся теперь над постелями Олега и Аси. Сам же он все время переходил из комнаты в комнату со строгим и важным видом. Вызванный в свидетели Хрычко без толку толкался вслед за агентами, переминался с ноги на ногу, теребил свой пояс и угрюмо молчал. Ни злорадства, ни ехидства в нем не наблюдалось — скорее плохо скрываемое сочувствие. Только во время чтения несчастной записки он позволил себе улыбнуться весьма недвусмысленно.
Через некоторое время из соседней комнаты опять вышел агент и сказал:
— Там дура эта. Ну, как ее?.. Мунакен. На которую одежу примеряют. Сами, что ли, будете ее раскулачивать?
— Так называемая «лэди», — ехидно сощурился старший, обводя взглядом Асю, Олега, Наталью Павловну и француженку. — Интересно полюбопытствовать, чем вы ее нафаршировали.
Олег сурово сдвинул брови.
— Ты проговорилась кому-нибудь? — спросил он жену.
— Нет! Нет! — воскликнула она с отчаянием — Никто не знал! Никто!
— Et се jеune hommе? Cе Gеnnadi? Il a, done, vu [83] — промолвила в нос француженка.
Ася схватилась за голову.
— Gennadi? Oui, il a vul! Mais c’est impossible! Incroyable! Pauvre H'ell`ene!! [84]
— Ася! Sois tranquille! Silence! [85] — сразил Олег.
— Семенов, ты что смотришь? Что еще за иностранные разговоры! — сказал, входя, старший агент молодому. — Вы что это там меж собой — курлю курлю, а? Молчите! Ну, ничего, скоро вас не то что по-французски — по-китайски говорить заставят!
83
— А этот юноша? Этот Геннадий? Он же видел! (франц.)
84
— Геннадий? Да, он видел! Но это невозможно! Невероятно! Бедная Елена! (франц.)
85
— Успокойся! Молчи! (франц.)