Побежденный. Барселона, 1714
Шрифт:
– Вам требуется моя помощь, молодой человек?
– Вы сами прекрасно знаете, зачем я пришел, – ответил я, не переставая удивляться. – Мне нужны De Secretis Secretorum Вальтера де Милемете и La nouvelle fortification Николауса Гольдмана.
Он спустился с лестницы и протянул мне книги.
– Как вам это удалось? – спросил я.
– С помощью каталога. Эта библиотека построена по принципу, именуемому «порядок».
По-прежнему ничего не понимая, я повернулся и сделал несколько шагов в обратном направлении, держа книги в руках. Стоило мне оказаться в первом зале, как передо мной снова возник
Тайна раскрылась, только когда к нам вышел из соседнего зала мой библиотекарь. Они были близнецами и походили друг на друга, как два береговых крабика. Даже морщины на их щеках время прочертило одинаково. Оба расхохотались. Позже я выяснил, что им безумно нравилось разыгрывать прислугу Базоша. Братья сводили бедняг с ума своими неисчислимыми шутками, возможными благодаря их невероятному сходству.
– Да вы похожи как две капли воды! – воскликнул я, не в силах сдержать волнение.
– Уверяю вас, что совсем скоро вы научитесь нас различать.
Но в эту минуту мне показалось, что единственная разница заключается в том, что одного звали Арман, а другого Зенон. А может быть, наоборот, потому что различить их я был не в состоянии. Первый велел мне сесть за стол, положил передо мной Милемете и Гольдмана и, приняв совершенно серьезный вид, приказал:
– Читайте. И если поймете хоть что-нибудь, скажите мне об этом.
Вот так указание… Они дали мне довольно много времени на чтение и не прерывали меня. Я решил приложить все усилия, чтобы разобраться в этих текстах, и начал с этого самого Милемете, потому что название показалось мне многообещающим. Раз уж речь шла о всяких там тайнах, я ожидал найти на страницах книги драконов, источники вечной жизни, хищные растения, способные поглотить целиком быка, и все в этом духе. Ничего подобного, страшная скучища. Мое внимание привлекли только картинки, на которых был изображен некий сосуд, похожий на римскую амфору, на четырехногой подставке. Из горлышка сосуда извергался огонь. Что же касается Гольдмана, в нем тоже интереснее всего были рисунки. Они показались мне каракулями выжившего из ума маньяка, который от нечего делать марает страницу за страницей, воспроизводя странные геометрические формы. Через некоторое время прозвучал вопрос:
– Et alors? [10]
Я поднял взгляд от страниц. Врать, пожалуй, не стоило.
– Я не понимаю ни слова.
– Превосходно. Это и был ваш первый урок, – сказал Арман. – Теперь вы знаете, что ничего не знаете.
На следующий день братья Дюкруа тоже были ко мне милостивы и ограничились проверкой моих познаний, чтобы выяснить, с чего следовало начать наши занятия. Я думал о Жанне и потому выглядел, наверное, немного рассеянным.
10
Ну так что же? (фр.)
– Вас что-то беспокоит? – спросил меня Зенон.
– Нет, вовсе нет, – ответил я, пробуждаясь от грез. – Просто я только что приехал и не совсем понимаю, каково мое положение в Базоше.
– Не может быть! – сказал Арман. – Неужели вас еще не представили всем обитателям замка?
Он самолично познакомил меня со всеми слугами маркиза. Надо заметить, что как Зенон, так и Арман были самим воплощением вежливости. В их обращении с прислугой не было и тени высокомерия, присущего обычно аристократам, когда им приходится иметь дело
Мои наставники были правой и левой рукой Вобана: они сопровождали маркиза на протяжении десятилетий, знали все секреты его инженерного искусства и полностью разделяли его философию. Они вместе с маркизом разрабатывали первые черновые проекты его укреплений и осуществляли связь между маршалом Вобаном и мирской суетой. На самом деле мне очень повезло, что мой приезд в Базош пришелся на закат эры Вобана. Случись это немного раньше, у братьев Дюкруа было бы больше забот и они не смогли бы посвятить мне столько своего драгоценного внимания.
– А сейчас мы представим вас дочери маркиза.
Когда я услышал эти слова, мне пришлось подтянуть штаны как можно выше, чтобы хоть как-то спрятать вставший член. Однако, к моему разочарованию, передо мной оказалось совершенно не похожее на Жанну создание – ее сестра и старшая дочь Вобана, Шарлотта. Личико этой особы было круглее персика, вытянутые трубочкой губки напоминали гузку черепахи, а нос, начинавшийся слишком высоко, где-то над линией бровей, торчал вперед, точно в лоб ей кто-то воткнул угольник. Когда она смеялась, из ее горла вырывался попугайский клекот, а второй подбородок, не уступавший в размерах меху волынки, ритмично колыхался. А хохотала она всегда добрую половину дня.
Если вы думаете, что я описываю ее так, потому что в наглости и дерзости с Суви-молодцом никто не может потягаться, то вы ошибаетесь. На самом деле знакомство с этим несчастным существом навело меня на грустные мысли. Почему природа так несправедлива? Одну из сестер, Жанну, она одарила и быстрым умом, и красотой, в то время как Шарлотта была созданием бесхитростным и простодушным. Да еще этот идиотский смех…
– С Жанной вы, мне кажется, уже знакомы, – сказал Арман. – Она сейчас пошла в город по каким-то благотворительным делам.
Вот так сюрприз.
– Ее супруг очень редко наведывается в Базош, – заметил Зенон. – Когда вам доведется с ним познакомиться, будьте добры вести себя как можно любезнее и тактичнее. Это человек особого склада.
– Зенон хочет сказать, – пояснил Арман, – что у него не все дома.
День близился к концу, и я отправился в свою уютную комнату, пропитанную ароматом лаванды. Вы воображаете, что я лег в постель? Конечно нет.
Пока братья Дюкруа показывали мне различные помещения замка, я выяснил, где находится спальня Жанны. Оставалось лишь дождаться момента, когда все уснут, чтобы нагрянуть туда. Все равно мне не спалось. Я подождал некоторое время, прошел по коридору босиком, освещая себе путь светильником, и тихонько постучал в дверь.
Сначала никто мне не ответил. Но когда я уже готов был пуститься в обратный путь, она открыла дверь.
Возможно, дело было в моем нежном возрасте, но надо сказать, что никогда в жизни я такой боли не испытывал. Слово «боль» здесь появилось не случайно, ибо любовь способна доставлять нам физическое страдание. Легкие мои сжались, а мысли, которые обычно отличались ясностью, неожиданно спутались. Огонь свечей дрожал гораздо слабее, чем я.
В первый раз я увидел ее в костюме простой крестьянки, во второй – в королевских одеждах, а сейчас она стояла передо мной в ночной рубашке, и ее распущенные рыжие волосы струились по плечам. Мы были наедине в полумраке коридора. В свете двух свечей, моей и ее, через сорочку просвечивало ее тело. Хотя я заготовил заранее две или три фразы, они тут же вылетели у меня из головы.