Побочный эффект

Хоуки Рэймонд

– Какая у тебя роль в команде? – спросил Нортон.

– Много ролей. Я, так сказать, запасной игрок. – Он усмехнулся своей шутке, в усмешке было что-то волчье, и взглянул на часы.

– Байрон тут совершил… – начал было Макнейр, но Риддл оборвал его.

– Оставим мою персону в покое, – сказал он. – Я спешу. Меня ждет дамочка, а заставлять прекрасный пол дожидаться не в моих правилах. – Он подмигнул и скрылся за дверью.

– Своеобразная личность, – сказал Макнейр. – Неповторимая. Ты не слышал, что он сделал в день инаугурации?

Нортон запротестовал – его совершенно не интересовал Байрон Риддл, – но Макнейр жестом усадил его на место.

– Дело в том, – сказал он, – что Байрон делал кое-какую работу во

время избирательной кампании. Организация выступлений, обеспечение безопасности и тому подобное, но до получения работы в Белом доме ему было далеко. Потом в день инаугурации, когда президентский кортеж ехал от Капитолия, какой-то псих, волосатый хиппи, пробрался во двор Белого дома с чемоданом, по его словам, полным взрывчатки. И заявил, что взорвет Белый дом, если ему не дадут выступить по национальному телевидению. Сказал, что хочет произнести свою инаугурационную речь. Ну, можешь представить, какая поднялась паника. Подъезжает президент, на него смотрит вся страна, а тут хиппи с чемоданом взрывчатки. В первые минуты никто не знал, что делать. Агенты ФБР хотели стрелять, а секретная служба решила для отвода глаз начать переговоры. То есть никто ничего не предпринимал. Вдруг откуда ни возьмись появился Байрон Риддл, подошел к этому хиппи, угостил его сигаретой и начал разговор, а две минуты спустя этот тип.отдал ему чемодан и сдался без единого звука. Эта история наделала бы много шума, но в тот день было много разных событий, и нам удалось ее замять. А как только хиппи был арестован, Байрон Риддл скрылся. Вот что значит скромность. И поверь, Эд Мерфи оценил это. Байрон получил должность какого-то специального консультанта. Он странный тип, но мужество у него есть, в этом ему не откажешь.

Нортону не хотелось слушать о подвигах Байрона Риддла, и он поднялся из-за стола.

– Слушай, Макнейр, передай Эду то, что я сказал. Насчет Калифорнии. Скажи, что, если он не поговорит со мной, я поговорю кое с кем другим.

Макнейр помрачнел.

– Не по душе мне все это, Бен. Не знаю, в чем твоя проблема, но, по-моему, ты идешь по ложному следу. Все мы в одной команде, разве не так? Все хотим помочь президенту.

– Послушай, на помощь президенту мне наплевать, – холодно сказал Нортон. – Я лишь хочу выяснить, кто убил Донну. Можешь так и передать Эду.

Макнейр опешил, словно получив пощечину. По молодости лет он старался угождать людям, а Нортону почему-то не хотелось, чтобы ему угождали. Но он не успел ничего возразить, Нортон вышел.

На другой день Нортон был вызван к Эду Мерфи и застал его в ярости.

– Что еще за намеки про Калифорнию в январе? – заорал Мерфи. – Что за игру ты ведешь? Если тебе есть что сказать, говори напрямик.

– Скажу, – ответил Нортон. – На той неделе ты мне говорил, что Уитмор не виделся с Донной с прошлого лета. Но один человек, которому можно верить, сказал мне, что Уитмор приезжал к ней в Кармел перед самой инаугурацией.

– Вранье! – крикнул Мерфи. – Он не виделся с ней почти целый год.

– Эд, тот человек видел его. И разговаривал с ним.

– Кто он такой?

– Приятель Донны. Хочешь знать, кто он, спроси Уитмора.

– Старик сенатор?

– Да.

– У него не все дома. После выборов он стал названивать и писать, надавал боссу кучу бесплатных советов. Мы старались отделаться от него шутками, но старик оказался занудой. Видимо, он разобиделся и выдумал историю, чтобы заставить кого-то слушать себя. Ты сущий дурак, если воспринял его всерьез.

– У этого старика все дома, Эд.

– Значит, у тебя не все. Несешь черт знает что. Бен, у тебя прекрасное будущее, но ты можешь испортить его своим упрямством.

– Я хочу докопаться до истины. Можешь передать это своему боссу.

– Тобой движет личная неприязнь. Отвергла тебя

подружка – виноват Уитмор. Убили ее – виноват Уитмор. Ты что, предполагаешь здесь какой-то заговор?

– Эд, послушай, о Донне и Уитморе я никому не сказал ни слова. Будь я ревнивым любовником, то молчать бы не стал, разве не так? Я не хочу создавать Уитмору никаких проблем. Мне нужна только правда о том, что произошло с Донной. Но когда ты начинаешь хитрить со мной по мелочам, я поневоле думаю, что ты хитришь со мной и в серьезных вопросах. Если она приехала повидаться с ним или он в январе ездил повидаться с ней, так скажи напрямик. Пока мне будет казаться, что от меня что-то скрывают, что меня водят за нос, я буду продолжать поиски. Почему бы сразу не сказать правду?

Эд Мерфи сверкнул глазами, но поколебался, прежде чем ответить, а когда заговорил, голос его звучал неуверенно.

– Мы сказали тебе правду, Бен.

– Ладно, Эд, – сказал Нортон и поднялся. Больше говорить было не о чем. У него мелькнула мысль, что в голосе Мерфи слышалась виноватость, словно он хотел сказать правду, но не мог. Видимо, все решения в этом деле принимал Уитмор. Вполне возможно.

Но возможно и совсем другое, думал Нортон. Может, Эд говорит правду, а я делаю поспешные выводы. Что, если Фил Росс обознался и видел не Мерфи с Донной? Что, если у старого сенатора и вправду зашел ум за разум? Что, если все это совпадение? В таком случае Эд прав – я безмозглый дурак и, возможно, порчу себе будущее в этом городе. Нортон терзался неуверенностью. Неужели его так обуяли страсти? Не видит ли он заговоры там, где их нет? Нортон считал себя разумным человеком, но в душу ему закрадывалось опасение, что ведет он себя по-дурацки.

Однако, размышлял он. Донна убита. Это факт. И Эд Мерфи, очевидно, лжет. А сенатор Нолан вряд ли лгал о приезде Уитмора в Кармел. И в довершение всего необъяснимое сообщение об убийстве по телефону. Нортон думал, что, возможно, он ошибается, но скорее всего эта улика подтверждает его подозрения; горячность и упрямство не позволяли ему бросать начатое, во всяком случае пока.

12

Среди дня, когда Байрон Риддл вошел в кабинет, Клэй Макнейр оторвал взгляд от бумаг и ощутил резкую боль в желудке. Обостряется язва, подумал он. Нажил язву в этом сумасшедшем доме. И собрался с силами, чтобы не выдать боли.

– Байрон, где донесения службы безопасности? Эд звонил, спрашивал.

– Отстань, парень, – огрызнулся Риддл. – Я занят совершенно секретными делами.

– Послушай, Байрон…

– Послушай, ты, парень. Какого черта ты усадил вчера за мой стол этого Нортона? Тебе здесь что, Большой Центральный вокзал? Если увижу еще кого за своим столом, вышвырну отсюда и его, и тебя!

Макнейр не верил своим ушам.

– Байрон, что такого, если кто-то сядет за твой стол? Пусть за мой садится кто угодно, я не против. Не будем делать из мухи слона.

– Речь не о твоем столе, – презрительно сказал Риддл. – Иногда у меня в ящиках хранятся важные документы.

– Байрон, – терпеливо сказал Макнейр. – Бен Нортон вовсе не шпион, кроме того, я сидел здесь вместе с ним, да и ящики твои все равно заперты, разве не так?

– Кто сказал, что он не шпион? Не строй никаких предположений, парень. Ты мог выйти на минутку в туалет, а он бы управился до твоего прихода.

– Байрон, секретная служба утверждает, что замки на этих ящиках…

– Плевать на секретную службу, – огрызнулся Риддл. – Детский сад. Что они смыслят? Слушай, парень, нет таких замков, чтобы их не мог открыть настоящий профессионал. Даже новые электронные устройства… Словом, делай, что я говорю. Веди тех, с кем хочешь поболтать, в столовую и запирай за собой дверь. Понял? Если я еще увижу кого возле своего стола, мы с тобой поссоримся. Крепко поссоримся.