Побратимы(Партизанская быль)
Шрифт:
С рассветом враг возобновил передвижение, занимая все новые рубежи. Дозорные сообщили, что отряд гитлеровцев, ночевавший в Бурульче, поднимается к Колан-Баиру. Это хорошо. Нам открывается путь к партизанскому тайнику.
Подбегает Федоренко:
— Давайте стукнем? — глаза Федора, красные от бессонницы, горят нетерпением.
— Я тебе стукну! Иди лучше вперед. А как только противник пройдет мимо, спустимся к месту ночевки вражеской колонны у Бурульчи. Понял?
Движемся к Бурульче по дороге, только что протоптанной неприятельской колонной.
Бурульча, как всегда,
Не задерживаясь, идем к цели. И через полчаса, достигнув скрытого места, располагаемся на отдых. Подкрепляемся всухомятку. Пусть каратели собирают силы туда, где вчера был бой, пусть ищут там партизан. Мы же отдыхаем у себя дома. Нас надежно укрывают густые заросли могучего леса и резко пересеченная местность. Чувствуем себя еще увереннее, чем вчера.
Пригревает солнце. Дрема прямо-таки одолевает. Но спать никому нельзя. И я, проверив посты, достаю из планшета дневник.
«Происходящее сейчас в блокированном врагами лесу удивляет. Офицеры Енекке и Клейста обрушивают на головы своих горных стрелков тысячи проклятий, но поднять их в атаку против горстки партизан не могут. А мы с Миронычем с трудом сдерживаем нашу горстку людей от схватки с восьмитысячной оравой»…
Этой же мыслью делюсь и с присевшим рядом комиссаром Егоровым.
— Что, Мироныч, политико-моральное состояние личного состава на уровне?!
— Выше всякого уровня, — с серьезной озабоченностью отвечает он. — Федоренко наш маневр окрестил «перемирием с немцами».
Собираем командиров и комиссаров отрядов. Обсуждаем вместе: ввязываться в бой с врагами или нет?
— В чем состоит задача противника? Обнаружить партизан, зажать и разгромить их. И если в лесу находится только командное ядро бригады, то уничтожить это ядро. Так?
Молчание.
— А в чем, в таком случае, состоит наша задача? Очевидно, никак не в том, чтобы подставить это ядро под удар. Вчера мы пошумели, привлекли силы противника, а сами переметнулись в противоположный сектор. А что дальше? Обнаружить себя и тут? Дать еще бой и затем вновь маневрировать? Или строго придерживаться принятого нами плана: на день-два исчезнуть, потом, когда каратели обшарят район аэродрома и расползутся вновь по всему массиву, второй раз обнаружить себя в том же месте, где дали им первый бой? Пусть опять стягивают туда силы и переворачивают там землю.
Кажется, подействовало. Разошлись. О «перемирии с немцами» ничего не слышно. Но утром вновь является Федор.
— Я не помню, как там по вашему плану, когда опять нам шуметь, но думаю, что сегодня уже пора. Поручите мне, — просит он.
Сдержать его невозможно. Принимаем предложение и разрабатываем задачи. Первое: вывести из леса Гузия с Островской, Владимира Сидорова и других разведчиков, идущих в города и села. Второе. Наступает время возвращения минеров с рельсовой операции. А в лесу прочес. Поэтому надо расставить по тайникам парные посты — «маяки», которые будут встречать наших минеров.
Третье. В «почтовых ящиках» оставить новые задания и пачки листовок для подпольщиков, чтобы те разъяснили населению, что партизаны
Силы, которыми будут выполняться эти задачи, стоят в одной шеренге. Малы они до невероятности. В дневнике появляется новая запись: «Пришлось досрочно посылать второй отряд. В его составе: командир отряда Федор Федоренко, комиссар Сергей Черкез, начальник штаба Николай Сорока, начальник разведки Николай Колпаков, политруки групп Дмитрий Косушко и Николай Клемпарский, пулеметчик Михаил Капшук и бойцы: Василий Тоцкий, Григорий Чебота, Петр Помощник. Шесть начальников и четыре бойца. Седьмым начальником пошел Семен Осовский, новый заместитель командира бригады по разведке».
В полдень они уходят. А у нас, в тайнике, который еще больше обезлюдел, время проходит в томительной неизвестности.
Похоже, что нас не найдут. Но как обойдется у минеров? Беспокоит и судьба отряда Федоренко, разведчиков и «маяков». Ведь лес запружен войсками противника.
Но время мы даром не теряем. Комиссар Егоров, редактор Степанов и его помощник Грабовецкий закончили составление текста двух новых листовок.
«Друзья! — читает Степанов первую. — Начался распад искусственно созданного Гитлером союза — Италия вышла из войны…»
— Тс-с! — останавливает его Егоров. — Слышите?
Напрягаем слух. Оттуда, где в лесах затерялся наш аэродром, доносится перестук партизанских автоматов.
— Федя сцепился! — отмечает комиссар. — Не зарвался бы…
В предвечернюю пору мы услышали шум еще двух огневых схваток. А ночью отряд возвратился к нам. Усталый, но довольный Федоренко скупо доложил:
— Все задания выполнили. Разбили обоз противника и два боя дали поисковым отрядам. Внимание и силы противника теперь вновь привлечены туда. — Он перечислил потери противника, с радостью подчеркнул, что своих потерь не имеет, и закончил рапорт неожиданной новостью: — А кроме того, Николай Сорока провел политбеседу с венгром, которого нашел под повозкой.
Комиссар Егоров живо интересуется этим сообщением.
Сорока рассказывает. Разгромив обоз, партизаны сразу выбежали на дорогу и стали собирать трофеи. Под одной из повозок Николай Сорока обнаружил раненого венгерского солдата.
— Ранен? — спросил партизан. Венгр молчал.
— Отвоевался ты, солдат. Вот и автомат в сторону бросил. Заберу. Нам он нужнее. А тебе лучше вот это, — сказал Сорока и дал ему свой медицинский пакет.
На прощанье Николай сказал венгру:
— Расскажи другим о встрече с партизанами. Может, вы поумнеете и поймете, что стрелять вам надо не в нашу сторону…
Венгр вдруг шевельнулся, что-то стал шептать, неотрывно глядя на флягу. Сорока отцепил флягу, отвинтил крышку и стал поить венгра. А Федоренко уже из сосняка зовет:
— Николай! Немцы вон прут!
Оглянувшись, Сорока увидел, что из-под Колан-Баира приближается автоколонна.
— Ты лежи, — сказал он на прощанье венгру. — Скоро тебя подберут. А мне уходить надо…
— Никакой там политбеседы не получилось, — завершает разговор Сорока. — Дал бинт и напоил. Вот и все. А из слов моих он, конечно, ничего не понял.