Поцеловать первого встречного
Шрифт:
Ойканья с айканьями прерывают так и не созревший зевок.
— Блин, вот какая собака поставила здесь эту тумбу? — прихрамывая, Софа появляется
в знакомом купальнике. — Мизинец отбила, представляешь?
Представляю. Я, когда её тащил, там же долбанулся. На самом деле по идиотски сделали, угол вылезает из арочного проёма и, если забыть о нём, синяк обеспечен.
Пока мизинец тщательно исследуется, я рассматриваю повёрнутый ко мне зад, едва прикрытый тканью. С задранной на пуфик ногой он слишком
Мне вот интересно: она специально или сама не осознаёт этого? Склонив голову, с задумчивым любопытством оцениваю достоинства и недостатки, включая родинку на правой ляжке и заживающую царапину на бедре. Что не остаётся незамеченным, но как-то вообще похрен. И ей, судя по всему, тоже. Стеснение? Неловкость? Ноль.
Каминских как ни в чём не бывало встряхивает и расправляет от складок прихваченный из чемодана белый сарафан.
— Что-то ищешь?
— Ищу.
— Что? Вдруг подскажу.
— Тату.
Ясно какое.
— Я уже говорила, — натягивая через голову верхнюю одежду, беззаботно откликается та. — Для этого придётся идти до конца.
— Ну смотри: сюда никто уже не поднимется. И минут двадцать в запасе есть.
— Всего двадцать? А ты успеешь?
Знаете, у всего есть лимит. И уж тем более у моей терпелки.
— Проверим? — в пару шагов оказываюсь возле неё, заставляя вздрогнуть. Жду ответа, но его нет. Молчит, а глазки настороженно бегают. Поняла, что перегнула палку. — Я так и думал. Смелая лишь на словах.
А вот теперь оживает. Замечание задевает.
— Намекаешь, что я трепло? — уязвлённо упирают руки в бока.
— Ни на что не намекаю. Прямо говорю.
Секунда, две, три. Успеваю поймать мелькнувшую на её лице решительность и понимаю, что будет дальше. Одновременно с этим тёплые губы прижимаются к моим, а пальцы впиваются в футболку, сминая и притягивая меня ближе.
Заманчиво, раззадоривающе, да что там — возбуждающе. Губы Софы требуют большей активности, но я пока держусь, не переступая черту. Очевидно, что в дальнейшем это лишь усложнит наши и без того непростые отношения.
— И кто ещё трепло? — тихий шёпот и горячее дыхание касаются кожи, расшатывая ментальный переключатель, у которого и без того все гайки разболтались. Не могу не заметить, кстати, что от неё вкусно пахнет… — Ну давай. Чего окаменел? Слабо? Смелый лишь на словах?
Всё. Вынудила.
Если дразнить быка красной тряпкой, он рано или поздно сорвётся.
Я не бык, но я пытался.
По вежливому. По-хорошему.
Столкновение обнажённой спины с декоративной мозаичной стеной сопровождается жалобным придыхом. Так и не застёгнутый сарафан спадает на талию, а юбка задирается, когда Софа оказывается подхваченной на руки и обездвиженной без возможности уйти на попятную…
Её
Уже очевидно по её напрягшемуся телу, что ничего не будет, но проучить её хочу. Поэтому пока одна моя ладонь поддерживает и по-хозяйски лапает подтянутый аппетитный зад, вторая очерчивает контуры груди и, скользнув выше, замирает на её шее, пресекая попытку вырваться. Которую Софа и не предпринимает.
Не сдерживаю себя ни в напоре, ни в жёсткости. Умеренной, но и такая не всем зайдёт. Хотя Каминских не из нежных принцесс, любящих слащавую зефирность. Во всяком случае, сейчас ей нравится. Я же слышу как бьётся её сердце. Она хочет и… не хочет одновременно. Не может определиться.
Или же ждёт, что я сдамся первым. Не дождётся. Если включу заднюю, то не добьюсь поставленной цели — она должна уяснить: у всего есть границы, за которые не стоит переступать. И на понт брать меня уж точно не стоит.
За своими наполеоновскими планами одного не учитываю: себе-то лучше я тоже не делаю. Стояку не объяснишь, что всё это прикол. Да и самоконтроль начинает тикать в неизвестном направлении. Влажные жадные поцелуи, юркий язычок, отвечающий моему и впивающиеся в затылок острые коготки…
Сложно. Очень сложно. Вскипевшая женская кровь пульсирует по венам, перетекая через прикосновения и находя отклик во мне самом. Ловлю эту дрожь, скользя с распухших губ ниже и очерчивая контуры ключицы. Её запах и непривычная кротость перекрывает кислород мозгу. Тяжело устоять.
Подцепляю тонкие лямки раздельного верха, стягивая их, и, скользнув за спину, наощупь нахожу застёжку между лопаток. Замочек щёлкает, на что Софа вздрагивает, резко прижимая ладонью едва не слетевшие поролоновые чашки.
— Не надо, — вырывается из неё.
Не выдержала. Первой сдалась. Жаль. Я надеялся, мы успеем зайти дальше. Мысленным кнутом заставляю себя стопорнуть затянувшуюся прелюдию. От облома охота грызть бетон. И ведь знал, что ничего не светит, но всё равно успел раздухариться.
— Что не надо? — знаю, что, но пусть скажет вслух.
— Отпусти.
— Зачем?
— Отпусти.
— Отпущу, когда назовёшь причину.
— Я не хочу.
— Чего не хочешь?
— Тебя.
Здрасте. Было бы обидно, если б я не видел, что она врёт. Не совсем тот ответ, на который я рассчитывал, однако сгодится. Скидываю балласт на пол, ойкающий от неожиданности. Что? Сама ведь попросила.
— Как славно, что у нас это взаимно, — насмешливо замечаю я. — Ты, если помнишь, тоже не в моём вкусе. Пустоголовые баламутки не моя тема.