Поцелуй аспида
Шрифт:
Судя по изображениям, книга представляла из себя что-то вроде справочника обитателей Высоких Холмов. Том делился на четыре больших раздела. В одном, судя по всему, речь шла о высокородных Сидах и тех Дворах, которым они служат.
Я с жадным любопытством, должно быть, целый час пялилась на гравюру с черным Аспидом и детальным рисунком свирепого воина в облике получеловека-полузмея. Потребность узнать, что же содержит глава, посвященная этому потрясающему созданию, почти довела до нервного истощения. С трудом я заставила
Второй раздел касался простокровных фейри (во всём их невероятном многообразии), к коим относились и старательные слуги-кобольды. Затем шла часть о «монстрах и чудовищах». По крайней мере, изображения данного раздела выглядели столь уродливыми и отталкивающими, что подобный вывод напрашивался сам собой. В заключении располагались описания Богов, полубожественных существ и их примечательной свиты.
Каким-то чудом мне в руки попал настоящий кладезь полезной информации! Вот только воспользоваться этой удачей, похоже, получится не скоро. С другой стороны…
Я вскочила на ноги и, обдумывая внезапно пришедшую на ум мысль, заметалась по комнате.
— А что мне мешает начать учиться читать прямо сейчас?! — спросила саму себя.
По всему выходило, что кроме собственной лени помех никаких нет. В одиночестве, подспудно сопровождаемом тревогой за судьбу Аспидов, время тянулось невыносимо медленно. Раздражение на то, что все оставили меня одну, сменялось беспокойством из-за напирающей со всех сторон неопределенности. Но злиться на Лаэрна, и уж тем более на короля, по-настоящему не получалось. Наивно было ожидать, что два первых лица Двора резко забросят все свои дела, чтобы развеять моё безделье.
Значит, следовало попытаться взять ситуацию в свои руки. Сидеть дни напролет в башне, глядеть печально в окно и ждать, когда же наконец прискачет прекрасный рыцарь, я отказывалась. Да и вообще, принцессы, которые сами всё решат и всех спасут, с некоторых пор нравились мне гораздо больше.
Прикинув, кто бы во дворце смог исполнить роль «первого» учителя, я решила приспособить к этому делу своих новых знакомых. Если вдруг оказалось бы, что простокровные фейри грамотой не владели, оставался ещё Триан. Вдруг королевский гвардеец мечтал подработать репетитором на полставки?
Оказалось, из троих определенных ко мне во служение кобольдов только самый франтоватый, тот кто покрывал свои копыта золотой краской, умел бегло и читать, и писать. К перспективе стать наставником фаворитки самого Высокого Господина (как оказалось, при дворе уже вовсю судачили о новом экзотическом увлечении короля), он отнесся с нескрываемым восторгом. Лица же его наперсников, напротив, стали кислыми и надутыми, как перебродившее тесто. Видимо, кобольдов одолела зависть к более удачливому коллеге. Ведь сделать рывок от простого служки до того, кто оказывает особые услуги персоне, приближенной к трону, считалось невиданным везением.
Это
— Друзья, — собрав всю троицу, решила я их примирить, — не нужно ссориться, для каждого найдется ответственное задание. И даже награда.
— Награда?! — оживились кобольды.
— Да. Но сначала скажите, как принято к вам обращаться или, возможно, как вы называете друг друга сами? Вы очень помогаете мне и я хотела бы знать, кого при случае похвалить перед королём.
Услышав вопрос, кобольды как-то сразу приуныли. Даже кончики их больших заостренных ушей печально поникли.
— Обычно высокородные сиды называют нас «Эй, ты, грязь…», а чаще вообще никак не называют. Для Высшего, утратившего имя, обратиться по имени к какому-то низшему фейцу, значит признать за собой положение ещё более низкое, — пряча от стыда глаза, пояснил мой будущий учитель.
— А сами мы друг друга кличем по цвету копыт. Я — Голубой! — не без гордости заявил кобольд, и я чуть не оконфузилась, едва сдержав порыв засмеяться.
Откуда маленькому фейцу было знать, что у современных людей «голубой» уже давно не просто цвет?
— Толстый — Красный, — указал он на завопившего от возмущения напарника. — А этот — задавака, — кивнул в сторону самого модного. — Где-то раздобыл золотой краски и теперь очень важничает. Требует, чтобы все называли его Золотой.
Слово «золотой» было произнесено с таким ехидством и кривлянием, что униженный кобольд едва не кинулся на обидчика с кулаками.
— А вы сами, — поспешила я привлечь внимание, — тоже их Безымянных?
— Нет. Мы не клятвопреступники! — не без гордости заявил самый упитанный. — Мы обычная челядь. Служим за еду и защиту. Здесь таких, как мы, простых фейри много. Но зато мы самые симпатичные.
— Остальные — брр, — подхватил рассказ «Золотой». — Страшнючие и грязнули к тому же. К Железному Двору стягиваются те, кому не нашлось места при других Дворах. Высокий Господин принимает всех. Главное, чтобы у пришедших хватило силы перебраться через Пустые Земли и пропасть. Ну и трудиться нужно на совесть. Бездельников здесь скидывают на камни или скармливают чудовищам пустоши.
Да уж… нравы почище, чем в древней Спарте.
— Хорошо, — сказала я, отгоняя мрачные картины, всплывающие в воображении. — Тогда вы не будете возражать, если я стану называть вас: Вим — указала на красного, — Биль — на голубого, — и Дан — на дефицитного золотого.
Отчего-то мое предложение вызвало эффект глупого ступора. У кобольдов даже рты открылись от изумления, и они пару затянувшихся мгновений молча таращились сначала на меня, потом друг на друга. То ли возмущенные, то ли до полуобморока обрадованные.