Поцелуй аспида
Шрифт:
— Вай! Вай! — закричали они, вероятно, местный аналог русского «Ура!» и вдруг сорвались в дикий пляс, рискуя наделать копытами дыр в устилающем пол ковре.
Я громко рассмеялась, таким заразительным оказался их восторг.
— Если хотите, можем распределить и должности. Ты, Дан, как самый образованный, будешь моим секретарем. Тебе, Биль, предлагаю заведовать хозяйственными вопросами и, самое главное, гардеробом. На Земле в старину человека таких занятий называли камердинером. А ты, Вим, как самый сильный и быстрый, — я сразу заметила за толстячком выдающуюся ловкость, — будешь пажом. Особым доверенным лицом по всевозможным личным
— Да! Согласны! — практически хором выдали кобольды, с такой пылкой преданностью заглядывая в глаза, что мне даже сделалось немного не по себе.
— Вот и договорились. — Я подошла к письменному столу и, приставив к его боковой части второе кресло, приглашающе повела над ним рукой. — Тогда, уважаемый наставник, предлагаю первый урок начать прямо сейчас.
Дан выпятил грудь колесом, приосанился и неспешно, точно знатный вельможа, прошествовал к предложенному месту.
— Тогда я принесу свежие полотенца и что-нибудь перекусить, — тут же придумал себе занятие Биль.
— А я пойду разузнаю последние новости и тут же вернусь, — не отстал от друга Вим и, не мешкая, исчез.
Биль предпочел удалиться по своим делам более традиционным способом — через дверь. Мы же с Даном, обложившись писчими принадлежностями, с рвением принялись грызть гранит фейской науки.
Исторически в мире Высоких Холмов существовало два алфавита. Тот, на котором строился единый для всех территорий Инмира повседневный язык и обычная письменность назывался орт. Орт являлся упрощенной и урезанной версией гораздо более древнего магического алфавита — Ортанга, на котором были написаны все гримуары и книги заклинаний. На ортанге творились самые могущественные Чары, скреплялись клятвы, рождались великие пророчества.
Орт я освоила на удивление легко. Помогла обретенная при переходе способность свободно изъясняться на родном языке сидов. А вот с письмом не обошлось без трудностей. Большинство букв фейского алфавита отличалось причудливостью форм, при этом начертать их полагалось слитно, не отрывая кончика магического стилоса от бумаги. Также большое значение отводилось углу наклона букв. «Завали» какую-нибудь коварную закорючку чуть сильнее вправо или влево и смысл слова может измениться на самый неожиданный.
Справиться с этой адской йогой для пальцев было очень непросто, но я не сдавалась. В конце концов, всё упиралось в практику и изрядную долю упрямства. И если первое — дело наживное, то второго у меня, в силу характера, было и так в избытке.
Учителем кобольд оказался хорошим. Он очень старался оправдать возложенное на него доверие, отчего проявлял чудеса терпения и был щедр на похвалы. При таком отношении наше образовательное мероприятие оказалось просто обречено на успех. В результате, уже к концу первого дня я весьма сносно читала и даже могла написать небольшую записку. Жаль только, что в основном выглядело это как жуткие каракули, за право читать которые вся троица кобольдов устраивала мелкие потасовки, а потом дружно хохотала, картинно падая на пол и дрыгая в изнеможении ногами. Настолько нелепыми казались им глупости, которые у меня получались из-за несовершенства в каллиграфии. Впрочем, отсмеявшись, маленькие фейри тут же принимались дружно меня утешать, уверяя что при большом желании смысл таких посланий всё же вполне можно угадать.
Я же на них не обижалась, а напротив, радовалась возможности отвлечься. К тому
***
Наступившая ночь стала первой, которую я провела в одиночестве. В угнетающей тишине, подкравшейся с наступлением темноты к пологу кровати, мне всё чудились смертоносные тени-шпионы жестокой королевы Фреймстета, бесшумно скользящие во мраке, рыщущие в поисках чужых тайн и крови.
Вытащив из под подушки медальон Эфаира, с которым не расставалась уже давно, я надела его на себя и, прижав рукой к груди, унеслась в воспоминания. Мне всё хотелось понять, как так вышло, что завязавший наши судьбы в тугой общий узел злой рок, вдруг принес каждому из нас не только боль и потери, но и чувство глубокой согревающей связи. Губительная для хрупкого человеческого разума страсть Аспидов должна была отставить от меня лишь оболочку, а вместо этого пробудила, наполнила силой и новым смыслом. В чем кроется последний, честно говоря, я едва ли до конца понимала, но с некоторых пор твердо знала каждым своим атомом, каждым ударом сердца и движением мысли, что оказалась здесь не напрасно.
Забыться поверхностным тревожным сном удалось лишь под утро. Я до последнего ждала Лаэрна или хотя бы сообщение от него, до ужаса устав теряться в догадках о происходящем вокруг. Что самое удивительное, не явился даже король, хотя были все основания подозревать, что Замфир не откажется так просто от своих намерений и устроит мне настоящую чувственную осаду.
Вместо этого я вдруг осталась в изоляции и полном одиночестве. Лишь по счастливому стечению обстоятельств забавная троица слуг-кобольдов стала для меня полноценной компанией, скрасившей долгие часы томительного ожидания. Если бы я ещё понимала, чего именно жду.
В какой-то момент, устав от неопределенности, я не выдержала и позвала моего нового пажа. Вим явился, отчаянно зевая, но при полном параде и готовности услужить. Выслушав просьбу, кобольд хитро прищурился и, как всегда не прощаясь, бесшумно исчез. Меньше чем через полчаса, благодаря стараниям этого маленького проныры, я уже была в курсе, отчего все поклонники враз забыли дорогу к моим покоям.
Виной тому оказался банальный мужской спор. Сойдясь под благовидным предлогом «тренировочного боя», Лаэрн и Замфир яростно рубились много часов подряд, изрядно потрепав и друг друга и малую арену, которую король традиционно использовал при подготовке к турниру. Ставкой в поединке, разумеется, была «ночь со смертной». Причем спрашивать, что по этому поводу думает сама «смертная», разумеется, никто не собирался.
— Ох! — то ли ужаснулся, то ли восхитился Вим. — Видела бы ты короля и Арканума! Такие распухшие рожи, что и не узнать. Ежели без лекарей, то дня два будут восстанавливаться. Слуги, из тех кто при арене «принеси-подай», шепчутся, что Высокие Господа бились так, словно не на спор, а на смерть. Час за часом. И никто не желал уступить. В конце концов, король что-то сказал Аркануму и бой остановился. Но что именно, никто не знает. Глушащие чары… — кобольд, словно извиняясь, пожал плечами. — Одно выведал, что Замфир с советником договорились оставить выбор за тобой, но с тем условием, что ночевать каждый из них сегодня будет у себя.