Поцелуй Большого Змея
Шрифт:
Внутренним зрением я вижу случившееся с отцом и матерью так же ясно, как если бы я стоял на соседнем холме и воочию наблюдал за событиями.
Выйдя из долины, они свернули к берегу моря, и вскоре оказались на дороге, ведущей в город пальм, Йерихо.
– Я хочу быть неподалеку от моего мальчика, – повторяла мать. – Пусть меня не пускают в обитель, но ты, Йосеф, ты-то ведь сможешь навещать его хотя бы раз в месяц.
– Ты хочешь, чтобы над Шуа потешались соученики? – не соглашался отец. – Я буду приходить в Кумран
– Ни за что! – возмущалась мать. – От Йерихо до обители не больше двадцати миль. Мысль, что над моей головой проплывают те же самые облака, которые видит Шуа, поможет мне переносить разлуку.
– Облака, – усмехался отец. – Да он сутками не будет выходить из подземелья. А посмотреть на небо сможет только по пути в Дом Собраний.
Дорога, по которой они шли, вилась вдоль самой кромки Соленого моря. Белые глыбы соли выступали из сапфировой глади. Легкий ветерок морщил густую, похожую на масло, поверхность воды. Далеко в глубине моря маячил парус: большая лодка, груженная финиками, шла к розовым горам Моава, нависавшим над противоположным берегом.
Солнце уже начало клониться к желтым холмам, когда впереди на дороге заклубилось облачко пыли и послышался топот копыт.
– Дай Свет, – воскликнул отец, доставая из котомки свернутую жгутом веревку, – чтобы это оказались римляне.
Он быстрыми движениями завязал узел на одном конце веревки и подпоясался. Веревка сверкала на солнце, точно змея.
– Ты никогда не рассказывал мне, Йосеф, – прошептала мать, уставясь на веревку.
– Да, да, – чуть раздраженно ответил отец. – Но зачем тебе нужно знать обо всем? Умножающий знание умножает печаль.
– Ты еще не забыл путь воина, да?
– Если это римляне, то все может окончиться благополучно, но если впереди сирийские наемники…
Топот стремительно приближался.
– Я постараюсь избежать схватки, – сказал отец. – Когда ты увидишь, что я снимаю веревку, сразу беги к скалам. Не оборачивайся и не задерживайся, беги изо всех сил. Хорошо?
– Хорошо. Ты справишься с ними?
– Свет знает, – отец усмехнулся. – Сколько их там, чем вооружены, как настроены… Одолеть римлян сложнее, чем сирийцев. Они и вооружены лучше и обучены как надо. Но с ними можно договориться, они не нападают из-за спины и чтят законы. Верховный терапевт дал мне диплома-диптих. Я теперь бывший боец вспомогательных войск, аукселиарии.
– А откуда у него эта диплома?
– Откуда у терапевтов диплома? – отец улыбнулся. – Тебе же известно, как они почитают кесаря. Всякая власть от Бога, поэтому нужно полностью подчиняться установлениям кесаря и Рима. А когда одна из сторон столь почтительно относится к другой, то и второй передаются уважение и почтительность. Кто знает, как и чем община расплачивается за эти дипломы.
Топот раздавался уже рядом, и вот из-за поворота дороги показалась группа скачущих во весь опор всадников. В сверкающих шлемах, коричневых кожаных панцирях, у каждого с правой стороны висел длинный меч, подрагивающий при каждом ударе копыт о землю. Одной рукой всадники сжимали уздечку, а другой копье. Поперек лошадиных спин лежали продолговатые щиты, из колчанов торчали длинные, точно копья, метательные дротики с широкими наконечниками.
– Римляне, – с облегчением воскликнул отец.
Всадники подскакали к путникам и остановились. Разгоряченные лошади поводили головами и нервно переступали с ноги на ногу.
– Кто такие? – спросил один из всадников.
– Я плотник. Иду из Эйн-Геди в Йерихо. А это моя жена.
– Плотника мы и разыскиваем, – всадник направил копье в сторону отца. – Ты, часом, не ошибся, когда сказал Эйн-Геди? Может, тебе надо было назвать другой город, скажем, Эфрату?
– Нет, не ошибся, – твердо произнес отец и, вытащив из-за пазухи две сложенные вместе бронзовые пластинки, протянул их всаднику.
– Это еще что такое? – удивленно спросил тот.
– Диплома-диптих.
Всадник отвел копье, наклонился и взял пластинки. Раскрыв их, он внимательно прочитал высеченное на внутренней поверхности, сложил обратно и протянул отцу.
– Извини, друг. Служба. Сам понимаешь.
– Понимаю, – отец кивнул. – А кого вы ищете?
– Семью преступника из Эфраты. Его отец тоже плотник. Кстати, они по дороге вам не попадались?
– А как выглядят?
– Мужчина твоих лет, а женщина, – он оценивающе посмотрел на мать. – Женщина помоложе, чем твоя жена. С ними мальчишка лет двенадцати.
– Нет, – решительно ответил отец. – От самого Эйн-Геди дорога была пустой. Только двое самаритян на повозке, полной фиников, ехали за нами следом, но еще до полудня свернули на иерусалимскую дорогу.
– Понятно, – всадник поднял руку в римском приветствии. – Счастливого пути, друг.
– И вам удачи, – поднял в ответном приветствии руку отец.
Всадники с места взяли в галоп, и спустя несколько мгновений вокруг снова воцарилась знойная тишина.
– Подействовало, – с облегчением вздохнула мать. – Верховный терапевт знает, что делает.
– На римлян это действует, – отец свернул веревку и запрятал ее в мешок. – Я о другом думаю. Коли нас так основательно ищут, не лучше ли все-таки податься в Галилею?
– Ни за что, – губы матери сжались в полоску. – И вообще, – она вдруг улыбнулась, и розовый бутон губ снова расцвел на лице. – Римляне считают, что мать преступника моложе меня, может, я намажу лицом пылью, сгорблюсь, и тогда нас вообще никто не заподозрит.