Поцелуй Большого Змея
Шрифт:
Следующие несколько часов прошли в полном безмолвии, нарушаемом только легким потрескиванием фитилька. Мне хотелось узнать, когда Шали закончит занятия, но он, похоже, намеревался сидеть над свитком до самого утра.
Мои упражнения шли из рук вон плохо. Ничего не получалось. Тепло пропадало почти сразу, а использовать советы Еноха я не решался из-за томления. В конце концов, устав от бесполезного разведения и сведения ладоней, я попробовал осторожно вывести наружу томления из обеих рук, но не сталкивать их, как когда-то, а лишь потихоньку коснуться одним другого. Ничего не произошло, каждая
Я спрятал томление и опустил руки. Было уже поздно, мои глаза начали закрываться сами собой. Неутомимый Шали по-прежнему сидел в прежней позе, низко склонившись над пергаментом. Дрожащий огонек фитиля окрашивал в желтый цвет его волосы и щеки, и я невольно подумал, до чего красив мой товарищ.
Кифа не пришел ни в Дом Собраний, ни к завтраку.
– Ты не о том думаешь, – буркнул Шали, заметив встревоженные взгляды, которые я то и дело бросал на пустое место за нашим столом.
Я только пожал плечами.
Когда мы сменили одежду, и я уверенно двинулся к двери, Шали остановил меня:
– Сегодня я провожу тебя вместо Кифы.
– Зачем? Обитель самое безопасное место в мире!
Шали покачал головой.
– Слушайся старших, юноша. И не спорь, у меня нет времени на препирательства и объяснения.
Мы двинулись по коридору. Путь был настолько привычным и знакомым, что я мог проделать его с закрытыми глазами. Страх перед неизвестными обидчиками улетучился, я чувствовал себя в зеленоватом сумраке подземелий легко и свободно.
– Ты вот что, – вдруг сказал Шали. – Не думай, будто Енох только бегать умеет да носиться вверх-вниз по желтой линии. История на Хермоне случилась шесть лет назад. Он тогда еще совсем мальчишкой был, вроде тебя сейчас. С тех пор многое с ним произошло. В духовном смысле, я имею в виду. Енох – большой праведник и очень, очень большой мастер своего дела. Чем лучше ты будешь прислушиваться к его советам, тем выше поднимешься. Это я тебе говорю как товарищ.
Сладкие слезы проступили на моих глазах. Я знал, всегда знал, что Шали только притворяется, прячет за скорлупой насмешек доброе и чистое сердце. Я было раскрыл рот, чтобы сказать ему несколько сердечных слов, как он, почувствовав, что слишком раскрылся, мгновенно спрятал голову под панцирь.
– Как старший товарищ, – добавил он, прибавляя шаг.
Чтобы не отстать, я тоже ускорил шаги. Шали наподдал, я вслед, и вскоре мы почти бежали по коридору. Наверное, он хотел проверить, как я ориентируюсь в темноте. Не споткнусь ли о выступы пола, не испугаюсь ли столь быстрого передвижения. Но я, не отставая, следовал за ним, и вскоре мы оказались в круглом зале.
– Тебе туда, – ткнул он рукой в сторону арки, под которой начинался коридор, ведущий в комнату Еноха. – Будь здоров. До вечера.
Он резко повернулся и мгновенно исчез в другом коридоре. Окошко под потолком было закрыто. Наверное, его не открывали уже насколько дней, а я, не нуждаясь в освещении,
В комнате было пусто и темно. Я уселся на один из камней и стал поджидать Еноха. Окошко и здесь было закрыто, желая размять томление, я протянул правую руку по направлению к нише, в которой пряталась рукоятка, и продолжением пальцев потянул ее вниз. Ручка легко провернулась, и под потолком вспыхнул ослепительный после полной темноты кружок света. Другое зрение тут же закрылось, и спустя несколько минут я мог рассматривать стены и пустой пол обычным образом.
Мое внимание привлекли соломинки, забытые на полу Енохом. Они лежали прямо передо мной. Вспомнив вчерашнее упражнение, я вытянул над ними правую руку и попытался поднять их вверх. Куда там, соломинки даже не шелохнулись. Я повторял и повторял попытки, пока не разозлился и, выпустив томление, одним движением подбросил соломинки вверх. Не успели они скрыться в моей ладони, как из-за спины раздался голос Еноха.
– Молодец! Молодец! Просто потрясающее продвижение!
Я вздрогнул от неожиданности. Очевидно, Енох неслышно приоткрыл дверь и вошел, застав меня врасплох.
– Ну-ка, сделай это еще раз.
Его глаза, особенно яркие по сравнению с белой, точно выцветшей бородой, радостно сияли из-под кустиков седых бровей.
Я разжал ладонь, и соломинки упали на пол. Желтые на сером, инородные вкрапления теплой жизни в мрачной массе холодного камня, они лежали совсем чужие, не совпадающие ни с фоном пещеры, ни с полумраком, наполняющим воздух. Лишь золотой столбик света с пляшущими в нем блестками пылинок словно протягивал им свою руку, напоминая о цветной жизни, своевольно проносящейся над выжженной поверхностью обители.
Я попробовал обойтись без томления, но соломинки даже на волос не сдвинулись со своего места.
– Не получается, учитель Енох. И упражнение на удерживание тепла не выходит. Я прозанимался до глубокой ночи, и без толку.
– Как же так?! – воскликнул Енох. – Я ведь своими глазами видел, как ты минуту назад поднял соломинки с пола.
Я грустно покачал головой.
– Случайно получилось.
– Тут нет места случайности. Если получилось один раз, значит – получится и во второй. Нужно больше упражняться. Давай, начни с разведения рук.
Я не стал возражать, и мы довольно долго выполняли упражнение. Вернее, я пытался не потерять тепло между ладоней, а учитель Енох внимательно наблюдал за моими попытками.
– Ничего не получается, – я сокрушенно вздохнул и опустил уставшие руки. – То же самое, что и вчера. Я не продвинулся ни на крошку.
– Нельзя терять надежду, – наставительно произнес Енох. – Никогда, ни при каких обстоятельствах нельзя терять надежду. Рассчитывай только на лучшее, и оно придет. Если будешь верить, что все закончится плохо – оно так и закончится. А если надеяться на благополучный исход – Всевышний пошлет тебе именно его. Во что человек верит, то он и получает. Нельзя быть грустным даже одно мгновение. Скорбь и сокрушенный дух – самые верные друзья неудачи.