Поцелуй через стекло
Шрифт:
Глава 2
Лав-стори из Мирного
— Как ты себя чувствуешь? — доносится участливый голос Софии.
— Как использованный и выброшенный презерватив.
— Ну до самого дна, положим, ещё далеко.
«Они не щадят друг друга и не выбирают выражений. Прежде, то есть до их поездки на малую родину, такого за ними не водилось».
Отец и был вымотан своей спонтанной поездки «на родину», и хотя вернулся напару с матерью и силился выглядеть «огурцом», но от сына не укрылись тёмные круги под глазами и какие-то следы на шее. Но самая жесть — затравленный отцовский взгляд.
«Что-то случилось
Младшему Дамирову пришло сильное желание сменить обстановку. Настолько сильное, что в его херувимских щеках начали прорезаться скулы.
С каждым днём оно становилось всё более навязчивым и грозило уподобиться идее-фикс Мирриной подружке. Ну той, что стремится найти «Другое место».
Сбежать! Такие мысли посещают многих. Но не все включают их на полную громкость. Вот и Лука не станет это делать.
А тем временем в доме Дамировых поселилась тревога. Плохо различимая глазом из-за привычки родителей не подавать виду — в особенности в присутствии «ребёнка». София и Гумер не имели привычки обсуждать свои финансовые дела с родственниками и друзьями. Такая скрытность диктовалась прививкой, сделанной в 90-ые, а также характером обоих супругов. О подлинном положении дел ведали трое: Гумер, София и главный бухгалтер издательства «Библиофил». Все остальные от этого беремени были избавлены.
Тем не менее напряжение в доме ощущалось — лопатками. И как нечто плохо смываемое. Даже в бассейне — испытанном месте релакса. В придачу к этому из головы не уходило это чудило из Мирного. Попервости (кстати, её словечко) он ещё рассчитывал, что Мирра даст о себе знать на почту. Но вопреки его ожиданиям — ни ответа, ни привета, как выражается Нора. К тому же выяснилось, что их бывшая помощница по хозяйству — компьютерная девственница: в Сетях девушка отсутствовала. У него появился повод обсудить это с Алькой.
— Слушай, Лучок, ты случаем не того…
— Поясни, пожалуйста!
— Не запал на известную нам обоим особу.
— Ты что, с дуба рухнула?
В трубке яростно заклокотало.
— Чего ржёшь? — вышел из себя Лучок, обязанный этим именем детской непосредственнсти Алиной сестрёнки.
— Сорри! — пошла на попятную Алька. Но абонент уже ринулся в наступление:
— Никого не хочу обидеть, то создаётся впечатление, что ты меня немножко ревнуешь.
— Ты что сбрендил?
— Не лезь в бутылку, Апполинария! — (Это тебе за «Лучок»).
На что у обладательницы старинного русского имени не нашлось другого аргумента, как бросить трубку.
Да и хрен с ней! — Так выражался водитель Толик, когда работал на них.
В то время, как в «Красных кирпичиках» посчитывали убытки и прогнозировали сроки грядущего банкротства, в Мирном внезапно озаботились происхождением изначального капитала Дамировых. И кто бы сомневался, что интерес этот объяснялся не только избытком свободного времени.
Адаев, раскапывая историю Капитолины Кузюткиной, не мог не задаться вопросом: за что порешили её соседку? Не питая иллюзий насчёт человеческой природы, он считал, что людская кровь чаще всего проливаетсяиз-за банальной корысти. Из всех жильцов секции самой большой и при этом тайной скопидомкой оказалась Капитолина.
Первую круглую сумму она получила от продажи квартиры в доме с башней. Но имелась ещё типография. За неё можно было сорвать крупный куш. Но кто из земляков осилил бы подобную сделку? А если это иногородний? Скажем,
Журналист начал с местных. Перебирая одного толстосума за другим, он дошёл и до Дамировых. С одной стороны, люди здешнего замеса. Но поднялись уже в столице. Откуда деньги?
Городское предание гласило: изначальный капиталсвалился на них подобно манны небесной. Нежданно-негаданно. А всё из-за лав-стори.
Дедом Софии по материнской линии был Эдвард Вестерблоу, британский подданный. По крайней мере таковым молодой человек являлся до той поры, пока не заболел идеей всеобщей справедливости и не отправился в СССР — оказывать помощь в индустриализации. Знания его как инженера очень там пригодились. Однако в конце концов иностранное происхождение сыграло с ним злую шутку. В 30-ые годы над ним нависла зловещая тень НКВД. Дабы избежать обвинения в шпионаже, он поменял Москву на провинцию, а к фамилии Вестерблоуприсоединил окончание «ев».
Его технические таланты были по достоинству оценены на местной бумажной фабрике «Маяк», где в то время трудилась славная девушка Стеша, которая придерживалась строгих правил, а потому всякие «шуры-муры» до брака решительно отвергала. Эдвард Вестерблоев со своими манерами и внешностью мог бы вскружить голову дочери гробовщика. Но не выгорело у британца. Он даже поначалу несколько осерчал. Более того позволил себе дерзкий комментарий в отношении сложившейся на любовном фронте ситуации, где использовал имеющее до сих пор хождение слово «динамить». Да, Эдвард Вестерблоу, ставший к моменту знакомства со Стешей, Эдиком Вестерблоевым, изучил русский в совершенстве.
Шли недели, месяцы, и то ли совместная работа на фабрике, то ли сознание зрелого возраста, всё-таки сподвигли мужчину на отчаянный шаг. Сватовство! Он отправился на улицу Каштановую, в бывший купеческий дом, где в двух комнатах коммуналки проживал гробовщик с семьёй. К слову, его потомки до сей поры обитают здесь, занимая всё помещение, включая подвал с вывеской «Ритуальная компания „Харон“».
Случилось это накануне войны. Семью Вестерблоевых военное лихолетье поначалу щадило. Фабрика перепрофилировала своё производство с бумаги на порох. У Стешиного мужа имелась бронь. Но поскольку Красная армия несла гигантские потери в живой силе, призвали и Эдика. Ко времени их прощания Стена была на втором месяце беременности.
Знал ли её муж о рождении дочери? Здесь мнения рассказчиков расходились. Одни считали, что знал и даже сообщил родным в Англию. Другие уверяли, что нет. Ибо Элеонора родилась в апреле 1943 года, а отец её сгинул раньше. Писавший об этой истории Адаев, придерживался первой версии. Ибо в противном случае, откуда взяться наследству?
Эдвард, как оказалось, уцелел в адском пламени войны, сдавшись в плен. А потом оказался в зоне британского влияния в Германии и был репатриирован на историческую родину, что спасло его от советского лагеря. И вот тут исследователя привлёк один момент. Как советский гражданин Эдик Вестерблоев в нерзберихе той войны и при тех черепашьих скоростях передачи информации, смог доказать: он самый что ни на есть англичанин Эдвард Вестерблоу? Такое чудо можно объяснить везением. Но ещё в большей степени — тем, что все эти десятилетия сей гражданин находился под присмотром, то есть в поле зрения британских спецслужб. Ибо… (здесь у исследователя даже дух захватывало от смелости собственных догадок) — был настоящим иностранным шпионом.