Поцелуй, чтобы вспомнить
Шрифт:
— Ты и половины не знаешь, — пробормотала Лаура, пряча лицо у него на плече.
Это было искушением, которого она не ожидала. Если в лихорадке эмоций она позволит ему умчать ее в Шотландию и согласится на внезапную свадьбу, не попадающую под власть английских законов, ей больше не придется беспокоиться о фальшивом имени в приходской метрической книге и проводить бессонные ночи, думая, что к нему может вернуться память до того, как они произнесут свои клятвы.
Но также у нее уже не будет времени на то, чтобы послать Довера в Лондон. И на то, чтобы увериться, что сердце ее жениха еще не обещано другой женщине, прежде чем
Но она все еще была во власти искушения. Искушения вцепиться в него и сбежать в Гретна Грин, как делали до нее бесчисленное количество невест.
Они могли бы оказаться в одной постели до того, как закончится эта неделя.
Дыхание Лауры участилось, когда она представила себе уютную комнатку в простенькой гостинице. В Гретна Грин такие комнаты должны быть предназначены для одной и только одной цели — соблазнения. Там были бы вино и сыр на столе, огонь, потрескивающий за каминной решеткой и согревающий холодный и влажный шотландский воздух, а также мягкое одеяло, приглашающе откинутое на грубо сколоченной кровати. И Николас, сгорающий от желания разделить с ней первые наслаждения их любовью.
Но он не любит ее. Она просто обманула его, заставив поверить, что он любит. Понимание этого, больше чем все остальное, дало ей силу вывернуться из его рук. Она встала и повернулась к нему спиной, обнимая себя за плечи и дрожа от стыда.
Николас поднялся за ней и осторожно обнял сзади за плечи.
— Я хотел, чтобы ты сбежала со мной, — тихо сказал он. — Не от меня.
— У меня нет намерений делать ни то, ни другое, — ответила она, радуясь, что он не видит ее лица. — В ту минуту, когда мы высадились бы вместе в Шотландии, моя репутация была бы разрушена.
— Я не был бы против, — пробормотал он, дразняще проводя губами по ее затылку. — Пока что страдаю здесь именно я.
— Но мы должны думать не только о себе.
Его руки медленно соскользнули с ее плеч.
— Именно этого я и начинаю бояться.
Испуганная тем, как резко он сдал назад, Лаура повернулась к нему лицом.
— Разве ты не понимаешь? Если мы сбежим, то разобьем сердце слишком многим. Куки день и ночь работает над моим платьем и взбивает добрую порцию миндальной глазури для свадебного пирога. Довер не переступал порога церкви со времени своей собственной свадьбы, но обещает повести меня к алтарю. Лотти без ума от мысли, что понесет мой букет. А Джордж, — она заставила себя улыбнуться. — В общем, если ты сбежишь с его сестрой, он будет чувствовать себя обязанным вызвать тебя на дуэль, а я не могу допустить, чтобы ты стрелял в моего единственного брата.
Успокаивающая улыбка Николаса не совсем согласовывалась с выражением его глаз.
— Я предполагаю, что ты права. Ты терпеливо ждала меня два года. Безусловно, я могу оказать тебе ту же любезность на две недели. Было бы нечестно с моей стороны пытаться украсть у тебя свадьбу, о которой мечтает каждая женщина. — Он притянул ее к себе и, пряча от нее лицо, стал нежно гладить по волосам. — Если ты дашь мне шанс искупить свою вину, я обещаю, что прослежу за тем, чтобы ты получила то, что заслуживаешь.
Лаура застыла в объятиях его теплых рук, не в силах сказать ему, что это как раз то, чего она боится.
Следующее утро Николас провел, гуляя по холмистой местности, окружающей Арден Менор. Солнце ярко светило с ярко-синего неба, согревая
Это утро было одним их тех, когда человеку нет нужды волноваться ни о прошлом, ни о будущем, а только лишь о настоящем. Но, тем не менее, Николас осознал, что вновь и вновь переживает тот момент, когда Лаура вырвалась из его рук и, дрожа, встала вне пределов досягаемости.
Он провел большую часть ночи, пытаясь убедить себя, что в этом виновато только его собственное поведение. Он едва ли мог упрекать ее за то, что она не хотела оставаться с ним наедине, после того как он становился каким-то распутным пиратом каждый раз, как только они оставались наедине. И он не мог винить ее за то, что она не согласилась на такой глупый и романтический поступок, как побег в Шотландию, чтобы он смог взять ее в свою постель на несколько дней ранее запланированного.
Может, она и отказывалась сбежать с ним, но совсем не обязательно это означало, что есть нечто, что она не хочет оставлять в прошлом.
Николас попытался избавиться от этой неприятной мысли. Лаура была вполне способна притворяться, что влюблена в него, но он не мог обвинить ее в притворстве тех милых вздохов, которые она издавала каждый раз, когда он обнимал ее, или в том, как тают ее мягкие губы, когда он целует ее. Он почувствовал, что возбуждается при одном воспоминании об этом.
Отчаянно стараясь отвлечься от похотливых мыслей, Николас вытащил из кармана пальто Новый Завет на греческом (в переплете из телячьей кожи и включающий в себя Евангелие от Марка) и прямо на ходу начал читать. Он незаметно умыкнул книгу из библиотеки поместья, не поставив Лауру в известность, и сейчас с удивлением обнаружил, что понимает греческий не хуже английского. Он по-прежнему не соглашался на ее безумные планы сделать из него приходского священника, но и не отвергал их полностью. В конце концов, ему все равно потребуется найти способ заработать на жизнь для своей невесты и ее семьи. Может, он и потерял память, но он не терял гордости.
Он настолько углубился в чтение тонкого томика, что даже не заметил, как что-то просвистело мимо его носа, пока этот предмет с протяжным звуком не воткнулся в ствол близлежащей ольхи.
Он замер на месте и, медленно повернув голову, увидел стрелу, до сих пор вибрирующую в гладкой коре. Выдернув ее из дерева, он оглядел луга. За исключением жаворонка, распевающего свою арию с ветвей соседнего боярышника, вокруг, кажется, никого не было.
Или он так думал, пока не поймал уголком глаза какое-то движение.
Из-за небольшого холмика что-то виднелось.
Что-то очень похожее на скособоченный пучок золотистых локонов.
Сунув книгу обратно в карман, он зашагал через луг. Опершись одной ногой в холмик, он перегнулся через него, чтобы посмотреть внутрь ложбины.
— Это, случайно, не твое? — спросил он того, кто ее занимал, и протянул ему стрелу.
Лотти медленно вылезла из своего укрытия, в ее волосах застряли цветки клевера, а в руке она держала лук.
— Может быть. Я упражнялась в стрельбе из лука, знаете ли. — Она холодно посмотрела на него. — Я нахожу ее более легкой, чем поэзия.