Поцелуй, чтобы вспомнить
Шрифт:
Ее стрела попала в цель, и губы Николаса дернулись.
— Но так же намного опасней для окружающих.
— Я просто играла, — запротестовала Лотти. — Я еще не слишком хорошо стреляю.
— А где твоя цель?
— Там. — Она неопределенно махнула рукой в сторону нескольких деревьев в противоположной стороне от той, где он гулял.
Николас поднял бровь.
— Значит, ты просто плохой стрелок? — Он забрал у нее лук и сам удивился, как естественно оказалось держать его в руках. — У тебя есть мелок?
И
Стараясь не показывать своего интереса, она стала смотреть, как он вернулся обратно к ольхе и нарисовал на ее стволе четыре концентрических круга. Потом он вернулся к Лотти, опустился позади нее на колени, и аккуратно вложил лук ей в руки.
— Ровно и уверенно, — пробормотал он, направляя ее движения, когда она растягивала лук и прицеливалась.
Стрела взлетела в воздух, проплыла над лугом и звучно ударилась в ольху внутри самого маленького круга.
Выпрямившись, Николас взлохматил ее локоны и лениво улыбнулся.
— Найди то, к чему ты хочешь стремиться, Златовласка, и ты будешь поражать свою цель каждый раз.
Вновь вытащив книгу из кармана, он продолжил свой путь, не заметив, что лишил Лотти дара речи в первый раз за ее маленькую жизнь.
На следующий день, когда, стряхивая с волос капли дождя, Джордж вошел на кухню, в поле его зрения не оказалось Куки. Вместо нее он обнаружил там Лотти, которая стояла на скамеечке около стола и яростно взбивала миндальную глазурь. Ее кругленькие щечки были испачканы мукой, а рядом с глиняной миской сидела, изображая презрение ко всему происходящему, пушистая серая кошка.
Глядя на ее сильные удары, смешивающие злополучные ингредиенты в плотную пену, Джордж поднял бровь.
— Не знаю, зачем тебе сегодня понадобились лук и стрелы, если ты можешь просто отхлестать кого-нибудь этой ложкой.
Он подождал, пока она отвернулась, чтобы взять щепотку корицы из фарфорового блюдца и быстро провел пальцем по краю миски.
Палец был уже на полпути ко рту, когда Лотти обернулась и вскрикнула:
— Джордж, нет!
Джордж замер. Он посмотрел на нее и потом на миску, чувствуя, как цвет сходит с его лица. Он взял тряпку, которую она дала ему, и стер с кожи все следы глазури.
Бросив нервный взгляд в сторону двери, он прошептал:
— Дьявол, ты думаешь, что делаешь? Я считал, что ты не собираешься убивать его до свадьбы.
— У меня нет намерений убивать его, — прошептала она в ответ. — Я только хочу, чтобы ему стало немножко нехорошо. Только так я смогу проверить дозировку.
— Но если
— Конечно, нет. Он понятия не имеет, что мы хотим ему навредить. Он просто подумает, что я ужасная повариха. — Ее лицо выражало решимость, когда она добавила в глазурь еще щепотку того, что Джордж считал корицей. — Сахар и миндаль должны замаскировать горечь поганок.
Джордж сглотнул, чувствуя, что его самого начинает тошнить.
— Ты уверена, что действительно хочешь это сделать?
Лотти бросила ложку на стол и согнала с него кошку.
— Он не оставил мне выбора! Разве ты не видишь, как он притворяется хорошим и добрым, скрывая свою скупость и злобность? От какой девушки можно ждать сопротивления его добрым словам и обаятельным улыбкам?
Джордж нахмурился, пойманный врасплох страстностью ее слов.
— Мы ведь все еще говорим о Лауре, не так ли?
Вонзив ложку в содержимое миски, Лотти возобновила свое яростное сражение с глазурью.
— Конечно, мы говорим о Лауре. Ты хочешь, чтобы все стало таким, каким оно было до его появления, или предпочитаешь, чтобы он украл ее у нас так же, как украл моего котенка? Поскольку, если он это сделает, мы уже не сможем ее вернуть, это уж точно.
Возможно, Джордж спорил бы и дальше, если бы не заметил, как по щеке Лотти ползет слезинка и срывается прямо в миску. Миндаль мог скрыть вкус поганок, но в сахаре не было достаточного количества сладости, чтобы скрыть горькие слезы сестры.
Стоя в дверях гостиной и разглядывая свою жертву, Лотти заколебалась. Николас растянулся в кожаном кресле, его ноги, обтянутые чулками, но без обуви, упирались в оттоманку. За каминной решеткой уютно потрескивал огонь, в противовес каплям дождя, барабанящим по оконному стеклу. Зажженная лампа придавала розоватый оттенок классической красоте его профиля.
Он опять читал. Один из атласов ее отца — "Святая Земля" в кожаном переплете — лежал открытым у него на коленях. Его обучению мешала только желтая кошечка, которая прыгала с пола к нему на колени каждый раз, когда он переворачивал страницу, явно настроенная выгнать того, кто узурпировал ее трон. На глазах Лотти он уже в третий раз сгребал животное и мягко сажал обратно на ковер.
Боясь потерять решимость, Лотти вошла в комнату, церемонно неся перед собой на серебряном подносе маленькую копию свадебного пирога.
Николас глянул на нее из-за книги и с притворным ужасом передернулся.
— О, нет. Пожалуйста, скажи мне, что это не очередные оладушки. Каждый раз, когда я открываю рот, Куки быстро всовывает в него еще одну. А пока я пытаюсь ее проглотить, Куки щиплет меня за щечку и говорит " Я только что спекла свежую порцию специально для вас, м-р Ник. Я знаю, как вы их обожаете, и боялась, что последней дюжины вам будет недостаточно".