Поцелуй навылет
Шрифт:
— Тогда приходи к завтраку, — уговаривал он Фоби, потянувшись к ней, чтобы прижаться носом к ее шее. — Я приготовлю огромный пирог.
Качая головой, Фоби отодвинулась.
Теперь она так остро реагировала на каждое прикосновение его тела, что вздрагивала при любом движении Феликса, поэтому она намеренно избегала его взгляда и очень старалась держаться от него подальше. Ей нужно было сосредоточиться в преддверии расспросов Саскии, но ее нервы были натянуты как струна, и она сходила с ума от желания вновь почувствовать его прикосновения. Ей казалось невозможным спуститься с головокружительной высоты,
Чтобы отвлечься, она стала рассматривать владельца двух собак, который выводил своих питомцев на прогулку, бодро шагая в сторону Гайд-парка. Рыжие сеттеры бежали за ним, путаясь в поводках. Увидев, как они радостно привязали своего хозяина к фонарному столбу, Фоби громко рассмеялась.
— Мне нравится, как ты смеешься, — тихо сказал Феликс, делая пальцами маленькие легкие шаги по ее ноге. — У тебя великолепно грязный смех.
Фоби с раздражением скрестила ноги и украдкой покосилась на него.
— Знаешь, — он смотрел прямо перед собой, явно находясь в собственном мире и не осознавая того, какое действие оказывала его рука на дрожащее бедро Фоби, — у меня никогда не было настоящего детства.
— Полагаю, именно поэтому сейчас ты такой большой ребенок, — выпалила Фоби и тут же пожалела об этом.
На мгновение лицо Феликса сделалось таким застывшим и непроницаемым, словно он был сэром Ланселотом, который готовился к рыцарскому турниру. Но потом он усмехнулся. Повернувшись к ней, он рассмеялся, и от его прекрасного рта к глазам побежали морщинки. Вздрагивая от смеха, он сказал:
— Возможно, ты права.
Фоби обнаружила, что ее ноги снова выпрямились и прижались к его ногам.
— Я думаю, что ты такая же. — Феликс вновь стал смотреть в окно.
— Большой ребенок? — ухмыльнулась Фоби.
Он покачал головой и внезапно посерьезнел:
— Я думаю, что у тебя было паршивое детство. Поэтому сейчас ты цепляешься за плывущий обрубок дерева. Я хочу сказать, мы знаем, что в нескольких метрах от нас на берегу реки растут крепкие деревья, но мы боимся отпустить кусок прогнившего, и продолжаем цепляться за него, понимая все это время, что нас несет вниз по течению.
Фоби с сомнением приподняла бровь.
— Хочешь сказать, что я цепляюсь за обрубок? — осторожно спросила она.
— Дэн, — медленно начал Феликс, — вот твой обрубок.
— Дэн?
Она сглотнула, уверенная в том, что ей не хочется сейчас говорить о Дэне. От звука его имени ее бросало в дрожь, как от скрипа чего-то острого по стеклу.
— Честно говоря, я не думаю, что мое детство было таким же адским, как твое, — быстро сказала она, пытаясь отвлечь его от короткого слова, начинающегося на «Д».
— Может быть. — Феликс погрузился в деликатное молчание, рассматривая головы пассажиров, стоящих в очереди перед автобусом.
Как только Фоби с облегчением откинулась
— Что ты собираешься делать с ним, Фоби? Ты собираешься сказать ему, чтобы он оставил тебя в покое? — нервно спросил он.
— Я не знаю, — выдавила она. — Он может не позволить мне уйти. Иногда он чрезвычайно упрям и ведет себя чертовски властно.
— Ты любишь его?
Фоби наблюдала, как расплывалась у нее перед глазами надпись: «Штраф 50 фунтов».
— Я привыкла так думать, — пробормотала она.
— А что ты думаешь сейчас? — Феликс говорил так тихо, что его голос был едва слышен в шуме двигателя автобуса.
— Я думаю, что сейчас мы достигли того момента, когда я должна определить болевой фактор, — неуверенно сказала она, оглядываясь вокруг. — Я знаю, что ненавижу многое в наших отношениях. Я ненавижу обман, тайный сговор и недостаток близости. Я ненавижу плакать из-за несостоявшихся свиданий, рвать на себе волосы в выходные из-за того, что не могу позвонить ему, или прикоснуться к нему, или рассказать о том, что случилось что-то удивительное. Но я думаю, что это удел всех любовниц.
— Тогда брось его! Ты можешь звонить мне каждый чертов день, держать меня в объятиях целую вечность, рассказывать мне множество удивительных вещей и быть так близко ко мне, как ты сама этого хочешь. В самом деле, брось его. Он тебе больше не нужен, потому что у тебя есть я.
— А я думала, что тебя пугают привязанности. — Фоби неловко улыбнулась.
— Тебя тоже. — Феликс пожал плечами. — Но сейчас ты хочешь меня больше, чем Дэна.
Фоби захотела высмеять его спокойное высокомерие. Но она обнаружила, что не может. Вместо этого комок, застрявший у нее в горле, начал распухать, словно дрожжевое тесто, оставленное в теплой кухне. Она поняла, что Феликс попал в самую точку. Сейчас она хотела его больше всего на свете. Ее пульс бился мощными, быстрыми толчками, ноги отказывались ей служить, она дышала очень часто и поверхностно. Это не было притворством, разыгранным в соответствии с инструкциями Саскии; это было жаркой страстью Фоби Фредерикс в ее самом неуклюжем проявлении.
Оставшуюся часть пути они провели в молчании.
Феликс провожал ее до Пэддингтона, целуя ее на автобусной остановке, рядом с закусочной «Кейси Джонс», у билетной кассы, по дороге к платформе и через открытое окно поезда.
— Зачем тебе нужно в Беркшир? Я хочу, чтобы мы пошли ко мне домой, приняли горячую ванну, хорошо позавтракали и выспались.
— Я пообещала подруге приехать в гости. Она болеет, — добавила она, решив, что это было почти правдой.
— Скажи ей, чтобы она быстрее поправлялась, и возвращайся ко мне. — Поезд тронулся, но Феликс старался не отставать. — Я люблю...
— Пока, Феликс. — Фоби начала закрывать окно.
_____
— Садись в машину, — прошипела Саския, кивнув в сторону пассажирской дверцы.
— Ты выглядишь невероятно загорелой. — Фоби озабоченно сглотнула, не совсем уверенная в том, что ей делать с таким холодным приемом.