Поцелуй навылет
Шрифт:
— Привет.
— Это Топаз, — кратко сказала она. — Пирс попросил меня позвонить. Он хочет, чтобы ты сопровождал меня на вечеринку в среду, посвященную выпуску в эфир программы «Разоблачение». Ты можешь пройти по моему приглашению. Пирс уже согласовал это с остальными агентами.
— Он с тобой? Мне нужно с ним поговорить.
Топаз в ярости скривила губы. Нарочитая монотонность голоса Феликса выводила ее из себя.
— Он в Америке. Ты сможешь это сделать?
—
— В последнее время у Пирса очень напряженный рабочий график. Я думаю, когда у него появится время, он все тебе сообщит. — Топаз была вне себя от ярости, потому что ничего не слышала о показе, и ей хотелось разозлить его. — Встретимся в среду вечером. Я отправлю за тобой машину.
— В среду?
— На вечеринке, Феликс. Ты идешь со мной, так как Пирс хочет привлечь к тебе внимание прессы.
— Ничего не выйдет. Приехала Белль, и она выступает на шоу в качестве гостя, поэтому я иду с ней. По-моему, она сказала именно это. Она так чертовски быстро говорит по-французски. Как у тебя дела?
— Что? — Топаз была ошеломлена его вежливым вопросом. — Прекрасно, — не задумываясь, ответила она.
— Я рад. Пока. — Он повесил трубку.
Топаз съела половинку грейпфрута, обезжиренный йогурт и дольку диетического шоколада, чтобы поднять себе настроение.
Она схватила трубку сразу, как только зазвонил телефон, прогоняя мысль о том, что это может быть Феликс.
— Привет, Топс, это Гэбби.
Топаз едва сдержала стон. Гэбби была жизнерадостной и энергичной секретаршей Пирса. Она обладала избыточным весом и всегда разговаривала так, словно только что поднялась по лестнице, но она была достаточно неунывающей, чтобы продержаться дольше других секретарей Пирса. Обычно они увольнялись после шести месяцев рыданий в туалете, оставляя после себя дешевый автомобиль и заявление об уходе на три страницы, которое Пирс никогда не читал. Гэбби лишь рассмеялась, когда Пирс назвал ее «толстой коровой». Она могла спокойно заниматься уборкой офиса или поливать цветы, когда он ее отчитывал, и проработала у него почти год.
— Звоню тебе, чтобы сказать, что у Филли есть свое собственное приглашение, и он может пойти на вечеринку без тебя. Пирс дал мне список клиентов, которых он хотел бы видеть на празднике, и я решила, что вместо него тебя будет сопровождать Фрэнк Гроган, хорошо?
Топаз вздрогнула. Фрэнк был бисексуальным комедийным актером, который вызывал в ней отвращение. Он отчаянно пытался поправить свои дела после провального сериала, где он снимался в главной роли, и рекламных роликов продукции «Фэйри». Он был настолько аморален, что, по мнению Топаз, переспал бы даже с близким родственником, только чтобы не оставаться ночью в собственной компании. При каждой встрече она стремилась избежать его языка, который он всегда был готов пустить в дело.
— Как ты думаешь, Филли предпочел бы пойти с Имоджен Блейк или Фании Губерт? — спросила Гэбби, тяжело дыша.
— О, Фании всегда привлекает к себе внимание прессы, и я бы предложила ее. — Топаз ухмыльнулась.
— Ладненько. — Гэбби захихикала.
— Что? — Топаз не удержалась от гримасы.
— Я сказала «ладно» — это значит: я так и сделаю.
Топаз подняла глаза к небольшим светильникам на высоком потолке, которые Пирс установил на одинаковом расстоянии друг от друга. Иногда англичане чрезвычайно утомляли ее потоком невообразимых уменьшительно-ласкательных слов. Гэбби была в этом мастером, и она как никто другой могла разделить две нации, говорящие на одном языке, барьером непонимания.
— Пока-пока, Топс. — Гэбби продолжала сюсюкать. Топаз подумала, что сейчас она положит документы в ящичек столика, закроет кабинетик, сядет на трамвайчик, зайдет в магазинчик и вернется в свою квартирку.
— Пока-пока, крошка Гэбби, — сладким голосом сказала она и бросила трубку.
Весь понедельник Флисс провела в своем ателье на Камден-Лок со Стэном, который согласился достать свою «мыльницу» и сделать несколько снимков ее скульптур для портфолио. После того как в газете «Ивнинг стандард» в разделе «Восходящие звезды» о ней появилась небольшая статья, у нее был шанс устроить осеннюю выставку своих скульптур в одной из лучших художественных галерей Лондона. На следующей неделе она встречалась с директором галереи, чтобы представить ему результаты своей работы. Единственной загвоздкой было то, что работа продвигалась со скоростью мертвой улитки, приклеенной к полу.
Стэн был крайне резок и раздражителен.
— Не так уж и много, да? — угрюмо сказал он, поднимая лист влажной бумаги, под которым находился очередной нетронутый кусок глины. — Мы не видели тебя здесь несколько недель и уже думали предложить твое место кому-нибудь другому. Решили, что тебя нет в живых.
— Я была чертовски занята. — Флисс виновато огляделась по сторонам и открыла шкаф, чтобы достать кусок белой материи для фона. — Ты не забыл, что я работаю в двух местах? Это изматывает.
— Ну конечно, ты умираешь с голоду, — съязвил он, наблюдая за тем, как она бросала на пол содержимое шкафа, занятая поисками.
По полу были разбросаны разнообразные предметы, покрытые толстым слоем пыли, которые Флисс держала в ателье, и несколько романов в мягкой обложке.
Стэн наклонился, поднял одну книгу, затем другую и захихикал.
— Ты до сих пор читаешь этот бред? — Он с удивлением посмотрел на нее.
Заметив у него в руках книги, Флисс покраснела. Она с вызовом подняла подбородок. На языке вертелась очередная ложь, но она понимала, что со Стэном этот номер не пройдет. Он был единственным человеком, которому она избегала смотреть в глаза, когда лгала.