Поцелуй небес

Арсеньева Ольга

Новая школа оказалась гнуснейшей, сочетающей амбициозность пед.состава с безалаберностью и клановой замкнутостью учеников. Вика сторонилась классных дружб, воспринимая этот мало расположенный к новичкам коллектив как временную компанию попутчиков. Кто же знал, что ей предстоит отбарабанить здесь целых четыре года! Счастье, что появился у Виктории совершенно замечательный друг. Звали друга Августа Фридриховна.

11

Тетя Августа любила розовый цвет, тяжелые опущенные шторы (предполагавшие наличие камина или свечей в канделябрах), легкий французский прононс, крупные перстни, "отягчающие бледные пальцы" и все то, что давно перекочевало из житейской реальности в область давно утраченной жеманной и смешноватой женственности. Она хранила в памяти пряные запахи атласных будуаров, соловьиное щебетание в свежей листве собственного парка, лунный свет на террасе, окруженной средиземноморскими кипарисами, демонические взгляды гордых мужчин с внушительными титулами, блестящие бриллиантином виски, тонкую

замшу перчаток, бархатные купе первого класса в бегущих сквозь угольную копоть скоростных экспрессах - в общем, те сомнительные своей ценностью вещи, которыми окружали мечтательные беллетристы прошлого столетия "вечную женственность" - "evige weiblichkiit".

Августа Фридриховна имела мелодраматический склад души, что придавало ее собственному существованию и всему с ним соприкасающемуся, какую-то смачную искусственность, обитающую в старых, пестреющих царапинами кинолентах и зачитанных пухлых романах, чья заезженность и зачитанность уже сама по себе возбуждает уютный, лишенный заносчивой взыскательности, интерес.

Сие специфическое мировосприятие предопределяло, однако, не столь принадлежность старой дамы к пыльному прошлому, имевшему иные эстетические каноны, сколько особое устройство души - возвышенной, грациозной, гордой, фокусирующей внимание лишь на объектах, к которым применимо понятие красоты и приятности. Отсюда повышенная чувствительность к мелочам, оттенкам, смыслам, имеющим отношение к области "возвышенного" и полное небрежение к прочему житейскому мусору, остающемуся после извлечения драгоценного ядра. К Августе Фридриховне ходили клиентки и просто - знакомые, посидеть в затемненной комнате, пахнущей чем-то исчезающим нафталиново-розмариновым, как оперные ложи. Ей мало платили за портновские услуги, но даже букетик облетающих поздних флокс, принесенный посетительницей, радовал теперешнюю Августу не меньше, чем корзина роз от блистательного поклонника в иные времена. Ее слушали часами, не вникая в правдоподобие рассказов и веря всему, чему хотелось верить, потому что так было приятнее жить - с ощущением фаэтона за углом, готового умчать в край доблестных, верных, коленопреклоненных героев. Серебряная, плохо вычищенная сахарница со щипчиками, комод красного дерева, большой фотографический портрет хозяйки, мелкие рамки с поблекшими, уходящими в серую муть времени лицами, да еще старый верный "Singer" - вот и все, что осталось (не считая тряпья) от прежней Августы. Часто рассматривая морщинистое длинное лицо, окруженное редкими серебристыми кудельками, регулярно укладываемыми Августой Фридриховной в ближайшей парикмахерской за 50 коп., Вика размышляла, почему эта женщина ( даже, скорее - дама, но вовсе не "бабуля") казалась ей красивой? Озаряли ли немолодую плоть дальние отсветы романтических историй или девический лик на портрете, запечатлевшем туалет и вдохновенную радость первого бального выезда?

Отец Августы Фридриховны, обрусевший француз, имевший дом, небольшую усадьбу и солидный чин в Тульской губернии, не одобрял художественного увлечения дочери. Эмансипированная девушка, остригшая косы после гимназии и облюбовавшая "английские", мужского покроя сюртуки, хотела овладеть профессией весьма необычной для барышень ее крга - Августа решила стать швеей. Ее мечтой был модный салон где-нибудь на Кузнецком мосту или Неглинной, и она успешно двигалась к намеченной цели, став помощницей известнейшего московского портного. Если бы не 1917 год... Хозяин салона "Маэстро Эрни" сгинул в Константинополе, а совладелица салона двадцатилетняя Августа Фридриховна оказалась экспроприированным элементом ушедшего прошлого. У нее осталась прелестная внешность, комната в заселенной пролетариями квартире, швейная машинка и неуемная энергия. Какими шикарными эпизодами пестрела биография швеи, имевшей клиенток в высших партийный и театральных кругах! Сколько было рискованных авантюр, бурных романов, мужей! А что осталось? Последнего мужа Августы, крупного госчиновника, сразил инфаркт в результате какого-то доноса, один из сыновей - Марик, погиб почти мальчиком в начале войны, другой - Сергей менее героический, но тоже сильно близорукий, осел в среднеазиатском тылу, где, не щадя своей чахлой жизни, спасал от вымирания семьи еврейских беженцев. Там и прижил мальчика от юной иудейки, скончавшейся еще до окончания войны от свирепой желудочной инфекции в переполненной больнице узбекского города Мары.

Мать Серж навестил в Одессе в конце 1945. Оставив на ее попечение двухлетнего внука Венечку и крупную по тем временам сумму денег вместе с обещанием писать. Затем Серж уехал в Европу по делам спецкомиссии, занимавшейся расследованием нацистских преступлений и разыскал наших еврейских узников. Только через год пришло Августе письмо, но не от сына, а из Министерства иностранных дел СССР, сообщавшее, что Сергей Степанович, вступил в законный брак с гражданкой США - журналисткой коммунистических убеждений. Посему просит содействия правительства СССР о переправке к нему малолетнего сына. В чем Сергею Степановичу, с учетом его заслуг в антифашистской деятельности, не отказали.

Августа, с разрывающимся сердцем отдала трехлетнего Вениамина в руки симпатичной женщины, носившей погоны капитана УВД. И стала ждать известий. Не знала Августа Фридриховна по своей

старомодной, неистребимой наивности, что почтовое сообщение между странами, находящимися в обстановке "холодной войны" работало весьма специфически. А потому, погоревав без писем два десятка лет, стала думать и молиться о сыне, как о без вести пропавшем. Получив в середине 60-х годов иностранное письмо от некоего Бенжамина Уилси, называвшего ее "бабушкой" и рассказывающего о смерти своего отца, произошедшей полтора десятилетия назад и о том, как печалился тот по поводу непримиримого упорства матери, не пожелавшей отвечать на его многочисленные письма. Бенжамин умолял Августу не считать его отца - Сергея, предателем родины, сменить гнев на милость и признать некогда любимого внука.

– Господи! Господи - Ты один свидетель! Лукавый запутал нас... Бедный, бедный мой Сереженька, умереть без материнского прощения! Да разве я могла винить его в "измене" родине, которая так низко, так бессердечно уничтожала его письма к Матери!
– тщетно ломала руки Августа взывая к проглядевшим тяжкую несправедливость небесам.

Августа Фридриховна ответила Венечке и получила ответ! Не быстро, конечно, по прямо из Америки. Завязалась медленная, натянутая переписка, потому что Августе знающие люди шепнули, чтобы писала только в восторженных, праздничных интонациях. И ни в коем случае не сообщала: "мне сегодня страшно повезло, я взяла почти без очереди полтора кило гречневой крупы". И, Боже упаси, не просить прислать комплект постельного белья вместе с полотенцами. Она и не просила, но лет через пять, уже при Брежневе, пришла все же посылка, судя по всему, ополовиненная, с красивым махровым полотенцем и праздничной блузкой (куда делась отосланная внуком нейлоновая шубка, купленная на распродаже и туфли с супинаторами для больных бабушкиных ног, осталось загадкой). Кроме того, получила Августа приглашение навестить внука, а может быть, перебраться в Америку насовсем. Бог ты мой! Это в 69-ом то году, одинокой портнихе-надомнице, прячущей от фининспекторов лоскуты - доказательства своего нищенского незаконного дохода - затеять переправу в Штаты! И о чем только они там думали, предлагая такое... Августина осталась на родине, перебравшись в городскую комнату с удобствами (колонка и туалет) благодаря, оказывается, былым заслугам реабилитированного посмертно последнего мужа. Бенджамин - он же по-нашему Венечка - сделал сногсшибательную в американском духе карьеру. Закончив с блеском какой-то престижный колледж, став филологом исследователем русской словесности и стал пописывать какие-то книжки, принесшие ему вдруг известность и бешеные деньги.

Уже позже, при Горбачеве и гласности, отменившей таможенные запреты на пересылку литературы, внук прислал Августине две свои книги. Одна из них на русском языке, анализировала российскую поэзию начиная с Державина, другая же, как было понятно по картинкам, являлась англоязычным романом под названием "Три Штрауса". Тогда же Бенджамин стал грозить, что если Августа не начнет действовать по высланному им приглашению на переезд в Америку, то он сам явится за ней и "увезет в чемодане", так как, по его данным, жить в СССР просто невозможно, конечно, больной и одинокой старухе.

Однако, Августа, не считавшая себя ни больной, ни старухой, ни тем более одинокой, покидать апартаменты в Одесской пятиэтажке, отказывалась. Еще бы - магазин "Рыба" и "Молоко" напротив, можно прямо с 8 утра очередь занимать, да из окна следить - кто же от такого откажется! И соседи оказались хорошие - считай, своя семья.

Августа бескорыстно учила уму-разуму примадонну- Катерину, получившую, кстати, не без помощи сообразительной соседки, желанные роли. Августа Фридриховна, говорившая, как потом шушукались в театре голосом Вертинского от имени и по поручению Ивана Семеновича Козловского, произвела большое впечатление на дирекцию своим барски-неспешным "междугородным звонком", в котором звучали и "голубчик" и "стгашно воообгазить" и "усвышать эту павтию в исповнении Катюши, стгастная мечта Вани" и еще что-то домашне-интимное из жития старика-тенора.

Вряд ли этот звонок повлиял на жестокосердных интриганок, давящих молодой талант в лице Катерины Козловской, но сами рассказы, долго ходившие по театру, грели ее измученную несправедливостью душу.

Августа Фридриховна вообще к мистификации относилась как к законной и неотъемлемой части социальных отношений, помогающей умной женщине выжить. Более того, она была уверена, что "красивая фантазия" (т.е. ложь), изящно придуманный розыгрыш (наглый обман), умелая интрига - оживляют скудную, неизобретательную, плоско-фальшивую современность.

– Интригой жил весь высший свет, а теперь пробавляются лишь шкодливые ученики и высокопоставленные карьеристы, - голос Августы приобретал философскую задумчивость, как всегда при воспоминаниях о былом.
– Да, уровень мастерства падает. Уходит школа: шик, блеск, красота. Остаются бракоразводные процессы с разделом грязного белья и мелкое пакостничество. Установка "засушенной маргаритки" на изящное изворотливое манипулирование жизненными ситуациями Виктории очень нравилась. Она подстегивала дух авантюризм, который Виктория, обнаруживала у себя в самом зачаточном состоянии. Очевидно, он дремал с детства, придавленный глыбами повседневной скуки, а теперь прорезался, как противостояние туполобой, прямолинейности, пассивности, серости.