Поцелуй ночи
Шрифт:
Его пальцы нечаянно касаются моих, и у меня пересыхает в горле.
– Небольшие проблемы. Я заметила.
Улыбаюсь.
– Да. Чем сильнее ярость, тем больше силы. – Хельвин пожимает плечами.
– Представляешь, как трудно сдерживаться на игре, чтобы не разнести в щепки весь спортзал?
«Представляешь, как трудно сдерживаться, когда чувствуешь твое тепло и запах твоего дезодоранта?» - издевается мой внутренний голос.
– Иногда ты близок к этому.
– Поэтому и важна концентрация. – Соглашается он.
– Нельзя раскрывать
– Но сказал.
Собственное дыхание отдается эхом у меня в голове.
– Ты умеешь быть настырной.
– Он лукаво усмехается.
Уголки его губ ползут вверх.
Нельзя. Так. Улыбаться.
– А ты – несдержанным. – Смущенно краснею я.
– Точно. Обычно мы открываемся только перед врагом в момент атаки и, лишь убедившись, что перед нами реальное зло. А, да - еще, когда обращаемся за помощью – это как в случае с оракулом.
Наши пальцы снова соприкасаются. Теперь это точно не случайно.
– Так ты точно не пьешь кровь? – Уточняю я.
Мне хочется избежать молчания, ведь оно лишь приближает нас к неминуемому.
– Нет, что ты. – Бьорн не отрывает от меня взгляда.
– Только откручиваю голыми руками головы и разрываю на части тела. В смысле, способен на это. Я еще не пробовал себя в деле.
Порыв ветра вздымает мои волосы, и я неуклюже смеюсь.
– Ты не пьешь кровь, но ты - машина для убийств. Ясно. – Подытоживаю я.
– В следующий раз, когда у тебя загорятся глаза, постараюсь держаться подальше!
– А еще, если не похоронить меня в день смерти, я восстану вампиром. – Игриво прищуриваясь, сообщает парень.
Подозрительно похоже на флирт с его стороны.
– Ох, уж эта наследственность. – Кутаясь в пиджак, смеюсь я.
Мои плечи ходят ходуном от холода.
– Ты замерзла. – Спохватывается он.
– Пойдем к машине.
Поправляет на мне пиджак и указывает в сторону дороги.
– Да, действительно. – Соглашаюсь я. С минуту мы идем, молча, погруженные в собственные мысли, а затем я решаюсь спросить: - Так Улле – тоже охотник за нечистью?
– Нет, он мой двоюродный брат по матери. В нем не течет кровь Хельвинов.
– Но он знает? Про тебя.
– Да, Ульрик в курсе. – Бьорн оборачивается и подхватывает меня под локоть, помогая обойти кочки. – Осторожнее. Вот так.
Мы тяжело дышим, встретившись взглядами, и парень тут же отпускает мою руку.
– И… что он об этом думает? – Спрашиваю я, когда мы продолжаем путь.
– Что мне повезло. И что я кто-то вроде супергероя.
Ветви и камни хрустят под ногами. Я останавливаюсь, чтобы бросить последний взгляд на темную реку, а затем, сделав глубокий вдох, спешу вслед за Хельвином.
– А Лена? – Переступаю через корни деревьев.
– Ты сказал ей?
Я едва не запинаюсь, но Бьорн уже спешит на помощь: вовремя подхватывает меня за талию и помогает устоять
– Ей ни к чему знать. – Хмурится он.
– И мы… мы не так уж… близки.
Я вижу, как радужки его глаз на мгновение затягиваются желтизной и тут же гаснут. Мое сердце больно толкается в груди.
– Ясно.
Через минуту мы выходим к машине.
– А ты мне снился прошлой ночью. – Признаюсь я.
– Ты видела меня во сне? – Бьорн открывает мне дверцу.
Я сажусь, и он аккуратно снимает с моих ног туфли.
– Да. – Я дожидаюсь, когда он бросит мою обувь в багажник и сядет за руль. – У тебя было длинное копье, и ты вроде как охотился. На оленя.
Он заводит двигатель и поворачивается ко мне.
– Значит, ты действительно была в моем сне. – Пожимает плечами.
– Только я тебя не видел.
– Но у тебя было копье?
– Да. И я видел что-то очень страшное. Какое-то древнее зло. – Бьорн отворачивается и трогает машину с места. – И я пытался его убить.
29
Я вхожу в дом, держа туфли в руке. Аккуратно притворяю дверь и медленно пробираюсь на цыпочках по коридору. Свет не включаю – вряд ли Ингрид понравится мой внешний вид, разодранная юбка и запах алкоголя. Ругать меня она не станет, но «взрослые разговоры», которые тетя так обожает – тоже так себе времяпрепровождение.
Я двигаюсь по темному коридору, затаив дыхание.
Проходя мимо гостиной, застываю, потому что вижу Ингрид спящей в бабушкином кресле у окна. Ночное небо плотно затянуто тучами, и свет луны касается пространства комнаты лишь мутной серой полосой. В этом полумраке с трудом можно разглядеть ее силуэт: тетя полулежит на кресле, откинув голову назад и прижав к груди книгу.
Значит, ждала меня – так и уснула.
Когда мои глаза привыкают к темноте, я продолжаю движение по коридору, ступаю на лестницу и молюсь, чтобы половицы не скрипнули. Но тщетно: последняя ступень прогибается под моим весом с жалобным «и-и-и». И я замираю, задержав дыхание.
– Нея, ты? – Раздается из гостиной.
Сегодня мне не везет.
– Да! Я к себе.
– Все хорошо? – Слышно, как Ингрид встает.
Шаги приближаются.
– Да, только устала ужасно!
Я почти бегом ретируюсь в комнату и закрываю дверь, когда слышится голос тети:
– Хорошо. Не забудь поставить будильник на утро!
– Конечно!
Я прислоняюсь к двери и пытаюсь отдышаться.
Только бы ей не взбрело в голову притащить мне чай в постель.
Но шаги тети затихают у комнаты бабушки.
Тихо щелкает дверь.
Я закрываю рот рукой – зачем, не знаю сама. Только бы не рассмеяться от счастливого волнения и не заплакать потому, что безнадежно запуталась в себе.
Сажусь на пол, поднимаю воротник пиджака Хельвина и зарываюсь в него носом. «Как хорошо, что он не попросил его обратно». Проходит еще минут пять прежде, чем я решаюсь вынырнуть из этого запаха в реальность.