Поцелуй принца

Лондон Джулия

Его длинный черный официальный фрак украшали эполеты, обозначающие его армейский чин, какового он удостоился исключительно по праву рождения. Кроме того, он наденет и голубую королевскую перевязь, на которой будут прикреплены соответствующие регалии и знаки отличия. Ни одна из них не была вручена ему лично.

Эти медали служили лишь дополнением к большим орденам с бантами, приколотым у него на груди и дарованным в качестве приложения к титулу и привилегиям, а не за что-либо, совершенное им лично. Например, орден Королевской Подвязки – белая лента в форме

соцветия с золотым диском и жемчугами в центре. Здесь были и другие медали, отмечающие его чин в сухопутных войсках и на флоте, пожалованные ему из-за того, что он был принцем, – равно как орден «За заслуги» и орден Смотрителя, врученные ему отцом. Ну и, разумеется, коронационная медаль отца – еще один увесистый кусок золота с темно-синей и золотой лентами, – знаменующая его рождение в качестве члена королевской фамилии.

Он был буквально увешан символами и внешними атрибутами богатства и привилегированного положения своей семьи, но при этом не совершил совершенно ничего, чтобы заслужить их. Разве это справедливо, что исключительно по праву рождения он удостоился такого состояния? Разве это справедливо, что другой ребенок, рожденный не под столь счастливой звездой, будет с момента своего появления на свет бороться с трудностями и достигнет гораздо большего, нежели он сам, но не получит ни одного драгоценного знака отличия? Продав любую из тех медалей, что красовались у него на груди, обычная семья могла бы безбедно просуществовать несколько лет.

Почему я?

Этот вопрос неоднократно занимал его на протяжении всей жизни. Ему исполнилось всего восемь лет, когда он задал его впервые. Тогда он подружился с мальчишкой, помощником конюшего. Его звали Тадд или что-то в этом роде. Пусть Лео не мог вспомнить его имени, зато отлично помнил лицо, как если бы разговаривал с ним только вчера. Они с Таддом подружились на почве любви к лошадям. Тадд многому научил его – как расчесывать гриву и хвост, как вычищать камешки из подковы.

Это была идея Лео – втихаря увести лошадь из конюшни и прокатиться на ней. Его веснушчатый компаньон поначалу не горел особым желанием поучаствовать в этой авантюре, но под нажимом Лео сдался.

Когда их поймали за таким непотребством, Тадда стащили с седла и здорово отлупили прямо на глазах у Лео, хотя принц и заливался слезами, умоляя конюшего прекратить экзекуцию. А потом Тадд просто исчез. Лео же продолжал терзаться чувством вины и глубочайшей несправедливости.

Тогда он впервые осознал, какими огромными привилегиями наделен, причем наделен совершенно незаслуженно.

В последующие годы он научился подавлять в себе подобные чувства, принимать жизнь такой, какая она есть, и благодарить за это судьбу. Это было совсем нетрудно в окружении детей аристократов, которые также получили свой образ жизни на тарелочке с голубой каемочкой. Это было легко, когда он наслаждался роскошью проводить время с друзьями или за границей. Он обленился, что случается всегда, когда огромное состояние отбивает всякое желание пошевелить хоть пальцем. От него не требовалось ничего иного, кроме как завершить обучение и не обрюхатить горничную. Что ж, это оказалось ему вполне по плечу.

Он приучился

заглушать монотонную скуку и несправедливость своего существования алкоголем. И сейчас ему более всего на свете хотелось вернуться в Англию, к распутному, но счастливому образу тамошней жизни.

Появление Лео было обставлено с такой церемониальностью и ревом фанфар, что у него заломило в висках, после чего в сопровождении двух лакеев, идущих по бокам, он проследовал на возвышение, где на тронах восседали его родители. Пока он шествовал, люди по обеим сторонам кланялись ему или приседали в книксенах. Какой глупый ритуал, какая ненужная помпезность!

Рядом с королем на возвышении были установлены еще два кресла – для Баса и Элизы.

Лео чопорно и сухо приветствовал отца.

– Хорошо выглядишь, – заметил тот, окидывая сына оценивающим взглядом.

– Где ты был, дорогой? – осведомилась мать. – Ты опоздал.

– Гулял, – ответил он и наклонился, чтобы прикоснуться губами к ее щеке.

Королева Дарья выглядела по-настоящему величественно в короне, украшенной бриллиантами и сапфирами. На ее шитом золотом платье красовалось почти столько же медалей, сколько и у Лео. Она была красивой женщиной, и в детстве он обожал свою мать, зачарованный ее красотой. Он отчаянно старался добиться ее внимания и ее улыбки, однако и то и другое доставалось ему лишь изредка.

Но сейчас она улыбнулась ему и взяла его лицо в свои ладони, когда он наклонился, чтобы поцеловать ее в щеку.

– Для меня наступило самое счастливое время – мои дети рядом со мной. Не могу дождаться того дня, когда ты сделаешь меня такой же счастливой, как Себастьян сегодня.

Лео едва не застонал от досады.

– Тебе не придется долго ждать, любовь моя, – заверил ее король.

Королева подалась вперед и прошептала:

– Ты уже познакомился с леди Евлалией? Она весьма привлекательна.

В ответ Лео лишь молча покачал головой. Если он заговорит, то не сможет скрыть обуревавший его гнев.

– Она – illunis, – сказала мать, используя алусианское слово, означавшее «красивая». – Думаю, она тебе понравится.

– Будем надеяться, – согласился он, пожимая плечами.

– Вот увидишь! Мы учли твои привязанности и антипатии.

Это было нелепо. Он же никогда не говорил с отцом и матерью о своих вкусах, и если бы они действительно приняли во внимание его нерасположение, то знали бы, что происходящее ему не нравится, причем очень сильно.

– А вот и сэр Равано! – сказала королева. Обернувшись, он увидел, как к возвышению направляется ее личный секретарь. – Сэр Равано побеспокоится о том, чтобы твое знакомство с леди Евлалией состоялось должным образом.

Неужели ему даже не позволят выпить бокал вина перед тем, как начать укреплять связи между Алусией и Веслорией?

– Быть может, сначала я все-таки поздравлю счастливых новобрачных?

Его мать слегка прищурилась:

– Но ведь ты уже поздравил их, дорогой! Как и все мы. Сэр Равано, будьте любезны, – сказала она, взмахом руки отпуская Лео, как делала в детстве, когда он был еще маленьким и начинал докучать ей. Легкий жест и решительное «Ступай прочь, Лео».