Поцелуй разбойника

Грин Мэри

Он пропустил ее слова мимо ушей.

– Ты очаровательное создание, загадочное, как кошка, и такая же изящная… грациозная и гибкая.

– Мой отец как-то сказал, что я никчемная и у меня вполне заурядная внешность.

– Должно быть, он не видел, какие у тебя необычные глаза, не разобрался в твоем характере. – Он улыбнулся, налил вина в два бокала и предложил один ей, но она отрицательно покачала головой.

– Не льсти мне, – попросила она, подозрительно косясь на него. – Терпеть не могу лесть – это всего лишь орудие для достижения целей.

– Ты не права. Искренние комплименты всегда приятно

выслушивать. – Он отпил вина, не отрывая взгляда от ее лица и с трудом сдерживаясь, чтобы не привлечь ее к себе и не поцеловать этот нежный рот, уголки которого сейчас грустно опустились вниз.

– Лесть придумали джентльмены, чтобы обольщать женщин. Леди не рассыпают комплименты, как зерно курам.

Ник потер лоб.

– Значит, тебе не приходилось слышать искренние комплименты. А может, ты просто не прислушивалась?

– Я не настолько наивна, как тебе кажется. Отец приводил в дом любовниц, поил их вином и осыпал комплиментами. Потом уводил их наверх, проходя мимо двери в комнату матери. Его жестокое обращение погубило ее. – Плечи ее горестно опустились. – Он убил ее, – заключила она.

Некоторые джентльмены совершенно не имеют представления о приличиях и не задумываются над тем, что своим поведением оскорбляют других. – Ник стиснул зубы, вспомнив своего брата, который тоже приводил в дом любовниц.

– Все мужчины одинаковы, – вздохнула она. – Они думают только о себе. – Ее бледное лицо погрустнело, в огромных глазах разлилась печаль. – Мама таяла на глазах. Она не могла ни есть, ни спать…

– Наверное, она очень любила его, – произнес он, допивая вино.

– Нет, он был ей отвратителен. Она ненавидела его так сильно, что эта ненависть свела ее в могилу. Горечь и обида сжигали ее изнутри, пока от нее не осталась бледная тень. А я… я чувствовала себя такой виноватой за то, что все еще любила его. Он ведь мой отец.

Ник понимал, какой тяжкий груз лежал на сердце таинственной Евы, и только вино развязало ей язык. При нормальных обстоятельствах она бы ни за что не стала говорить с ним о своей семье.

– Неужели она не могла примириться с таким положением вещей? Потребовала бы для себя такой же свободы, если их брак все равно был разрушен.

– Она бы никогда не опустилась до такого, – проронила Серина, вытирая глаза тыльной стороной ладони. Ник хотел дать ей платок, но потом решил, что его заботливый жест встретит у нее отпор. – И хотя ненависть подтачивала ее жизнь, она оставалась порядочной женщиной, и я восхищалась ею.

– А что явилось причиной того, что твой отец ударился в загулы?

Она долго молчала, собиралась с силами. Ник чувствовал, что сейчас она расскажет о себе что-то очень важное и он наконец узнает ее тайну.

– Из-за нее погиб мой брат… по крайней мере так говорил отец.

Вопросы вихрем завертелись в голове Ника, но он ничего не стал спрашивать, понимая, что любопытство тут неуместно.

– Мой братик катался один на лодке по нашему пруду. Ему было всего пять лет, но он умел плавать. Мама сама присматривала за ним, потому что няня Хопкинс заболела. Тео любил воду и всегда играл у пруда. Мне это было неинтересно, да я и старше его на семь лет.

– Он утонул? – спросил Ник. Она кивнула:

– Да. Мама лежала в тени на покрывале и читала, потом задремала. Лодка

перевернулась, и мой братик утонул. Его вскоре нашли.

– Да, это тяжелый удар для семьи, – мягко заметил он. Между ними повисло тяжелое молчание.

– Я любила Тео, – произнесла она наконец. – И все его любили, особенно отец. Тео был чудесный ребенок – веселый, ласковый, надежда семьи. Обо мне гораздо меньше думали: выдать бы замуж повыгоднее – и дело с концом. Отец любил меня, я знаю, но я была скорее обузой, чем радостью. Будущее отца утонуло вместе с Тео. После этого он стал совсем другим. Я возненавидела его за то, как он обращался с мамой, но все равно продолжала любить. – Ева закрыла лицо руками, и сердце Ника сочувственно сжалось. – Как можно любить человека, который погубил твою мать?

– Они твои родители, и вполне естественно, что ты их любила.

– Я так хотела ее спасти и изо всех сил старалась пробудить в ней волю к жизни. Но она не могла простить себя за то, что случилось, и отец унижал ее и обвинял в смерти сына. И мама медленно угасала от горя. А какой она была! Ее все любили – я хочу сказать, восхищались. Она притягивала к себе людей, самых добрых, умных, веселых. Ева умолкла, и Ник осторожно спросил:

– Твои родители, наверное, очень любили друг друга? Она кивнула.

– Да, я тоже так думаю, но разве любовь не способна перебороть горе? Почему она превратилась в ненависть?

– У них не хватило сил преодолеть горечь утраты. Их мир в одночасье рухнул, и этого они не могли вынести.

– Но я же была с ними! – горячо возразила она, горестно всхлипнув. – Я все видела: и как они горюют о Тео, и как все больше отдаляются друг от друга. Они совершенно про меня забыли. Я чувствовала себя покинутой.

Ник подумал об Итане. Его двоюродный брат – бремя, которое ему придется нести всю жизнь.

– Большинство людей думает только о себе. Я знаю одного такого человека: он никогда не заботится ни о ком, кроме себя. И всегда требует, ничего не давая взамен. Но он член моей семьи, и я в ответе за него и не могу его бросить. – Ник вздохнул, вспомнив сэра Джеймса. – Мой брат порочит память нашего отца. Будь моя воля, я бы от него отрекся. – Он, погрузившись в воспоминания, смотрел на ее низко склоненную головку невидящим взглядом. – Так часто бывает среди братьев и сестер. В этом мы с тобой похожи. Сэр Джеймс любил своего сына, но не мог примириться с его дурным нравом. – Ник ударил кулаком по столу, и она вздрогнула. – Я рад, что сэр Джеймс не видит его сейчас. И каждый день я молюсь, чтобы он пребывал в неведении в своей райской обители.

Она медленно подняла голову и посмотрела на него. Ее лицо утратило замкнутое, высокомерное выражение, и Нику показалось, что сердце ее немного оттаяло.

– Ты ничего не смогла бы изменить, мисс Ева.

– Я не Ева. Меня зовут Серина, – тихо призналась она.

– Серина. Красивое имя. Хотя, должен сказать, на нежную сирену ты была мало похожа. Только когда спала.

Она поморщилась.

– В подобных условиях не до нежностей. Да к тому же я пережила смерть Тео и матери, которая умерла от горя и сознания собственной вины. Я старалась ее спасти, но судьба ее была предрешена. – Голос ее пресекся, и она заплакала, уронив голову на руки. – Мои усилия были тщетны.