Поцелуй шипов

Белитц Беттина

Подниматься становилось всё сложнее, хотя солнце садилось, а ветер обдувал лоб. С каждым новым шагом возвращались отдельные воспоминания, которые меня напрягали, и я чувствовала беспомощность, потому что больше не могла согласовать их с тем, что привело меня сюда.

Джианна ... Джинна со своим больным животом, и честолюбивыми попытками что-то мне объяснить и обратить на что-то внимание, но на что? Я не знала, потому что не слушала её.

Признание Тильманна, что он наркоман. Почему он стал зависимым? Это было уже всё время, и я просто не заметила, или это новое развитие? И вообще, Тильманн и я, разве мы не друзья? Почему я тогда сержусь,

когда думаю о нём? Точно, мы поругались, потому что он заснял меня ... Мне всё ещё было не ясно, зачем он это сделал, я не смогла рассмотреть на плёнке ничего необычного. Пауль тоже выступил против меня, послал в кровать, как маленькую, непослушную девочку, которую нужно наказать - как он только мог позволить себе такое?

Прежде всего они всё время хотели что-то во мне изменить, улучшить и исправить. И всё же я беспокоилась о них; не знала, где они сейчас. Вернулись уже назад в Германию, а я пропустила это событие? Они должны были попрощаться со мной. Или они пытались?

Единственный, о ком я ещё могла думать, как о надёжной личности, это Анжело; с ним было бы всё хорошо, если бы я не была такой глупой и не забронировала билеты на самолёт. Не прилетела к Мару, который хотел умереть. И который собирался что-то со мной сделать, но не хотел сказать, что ...

Я так сильно была занята моими суетливыми домыслами, что снова проигнорировала прелести городка. Для меня это лишь улочки, образцово подметённые улочки с магазинами для туристов, с кафе и ресторанами, всё больше пустеющими с надвигающимися сумерками. Где находились все люди, которые обычно оживляли их, я увидела, когда Мар рядом со мной остановился и посмотрел на тёмно-синюю Кальдеру. Они все наблюдали за заходом солнца над морем. Они собрались здесь, на огороженном скалистом выступе, фотокамеры перед глазами, чтобы посмотреть на то, как солнце тонет в гладком аквамарине, ничего особенного, такое происходит каждый день. Почему устроили этот переполох?

Группа японцев даже поставила переносное MP3-устройство на небольшую стенку на краю скалистого выступа и проигрывала расслабляющую музыку, но как только мы присоединились к людям, батарейки разрядились, и песня затихла. Хотя солнце еще не село, смотровая площадка постепенно опустела. Женщине рядом со мной стало заметно холодно, и она заговорила на английском, что заболеет, если останется здесь дольше. Парочка начала ругаться о мелочах. Группа пожилых женщин решила уже сейчас пойти ужинать, хотя их морщинистые рты скривились, будто от тошноты.

Когда солнце погрузилось в море, и осветило над собой тонкие, словно тюль облака ярким розовым светом, мы остались совершенно одни. Мы прогнали всех. Я точно чувствовала, что это сделал не только Мар. Я тоже наполняла их дискомфортом и беспокойством, не понимая почему. Я заметила, что пока спала, Мар заплёл мои волосы в косу. Как ему удалось, не знаю, у самой меня больше не получалось, но всё ещё не могла заставить себя ощупать лицо или даже посмотреть в зеркало. Я не хотела себя видеть.

Может люди чувствовали тоже самое.

Мы стояли рядом, положив руки на стену и смотрели, как море заглатывает солнце. На долю секунды зеленоватое свечение вспыхнуло на горизонте и снова потухло. Потом стало темно.

– Мы можем начать?

– Я увижу снова моих друзей?
– Предложение вырвалось из моих уст быстрее, чем я смогла додумать его до конца. Но внезапно этот вопрос стал важнее, чем всё остальное.

– Ты снова с ними встретишься, если будешь слушать своё сердце.

Это

предложение или что-то подобное тоже уже кто-то говорил мне. Кто, я не могла вспомнить, но знала, что следовала этому совету в важном вопросе. Давным-давно. Я поражённо молчала, пытаясь справится с паникой, которая поднялась во мне, как рассерженная змея. Везде только одни провалы памяти. Они уже были частью его плана?

– Теперь я позабочусь о том, чтобы ты смогла перенести увиденное, пока не будет выполнено то, что должно быть выполнено. Потом у тебя появится сила принять правду. А до того момента это будет тебя защищать. Ты согласна?

– Да, - прошептала я. Мне нужна защита, нужна больше, чем когда-либо, вся защита этого мира.

– Хорошо. Тогда сейчас начнём.

Я ожидала, что он возьмёт меня за голову и прижмёт свой лоб к моему, но ничего подобного не случилось. Он безмолвно остался стоять рядом и смотрел на море, поэтому я последовала его примеру, в то время как страх так сильно сдавил грудь, что я почти больше не могла дышать.

Но спустя какое-то время я отказалась от попыток наполнить лёгкие воздухом. Мне больше не нужно было дышать. Дыхание в моём теле заменил рокот и придал мне больше сил и энергии, чем мог бы сделать кислород в моём организме. Биение сердца тоже стало лишним. Оно остановилось и уступило место работы пульсирующему рокоту.

Ненадолго скалы и море побледнели перед глазами, прежде чем вновь появится, яснее и ярче, чем когда-либо. Но это больше были не тёмные, смешанные с красным вулканические породы Тиры, а серая, разъеденная формация скал, чередующаяся с жёлтым, высохшим кустом дрока и толстыми опунициями. Море подо мной тоже имело другой цвет, лазурно-голубой, смешанный с тропической бирюзой. Я слышала, как в воде скользят рыбы и учуяла запах их блестящих чешуек, хотя находилась высоко над ними, но этот феномен больше не мог меня удивить. Просто это так.

Мне нравилось это место, Капо Ватикано, мифическая местность, но моё предчувствие говорило, что сегодня оно потеряет своё волшебство - ещё одно место на земле, на котором я больше не смогу найти покоя. На земле почти больше не существовало местечка, где бы не ломали костей, не осквернили тел и безжалостно не уничтожили какую-нибудь душу. Земля - это поле боя, почва пропитана кровью, и я хотела наконец покинуть её.

Проворно я вскарабкалась наверх, двигаясь над морем вдоль крутых скал. Ни одного раза я не подвергалась опасности упасть, а даже если бы и упала, это тоже ничего не изменило бы в моём вечном проклятии. Северный, ледяной ветер трепал мою тонкую одежду. Я отметила, что он холодный, но его порывы не вызывали во мне никаких чувств, ни умиротворения, ни освежения. Мне было безразлично, какую игру преподносит погода; я всё равно её не чувствую.

Здесь речь шла не о ней. Речь шла о нас, тех, кто ещё остался и был готов показать себя друг другу. Как высеченные из камня, они стояли на отдельных скалистых глыбах, лица пустыне и полые, глаза мёртвые дыры без зрачков.

Потом появился Анежело из расщелины, спиной ко мне, тяжёлый узел на правом плече. Я сразу узнала его по светлым волосам и юношески-беззаботным движениям, которые не покинули его даже тогда, когда он поднял узел над головой и с грубой силой швырнул на острые скалы перед собой, снова поднял и бросил на следующий камень. Это было почти что танцем, сделал шаг, швырнул, сделал шаг, швырнул. Это дело наполнило его радостью и могуществом. Другие неподвижно наблюдали.