Поцелуй снежинки

Бахтиярова Анна

— Леди Виолетта, — призналась она под воздействием дара. — Владелица кукольной лавки. Десять золотых заплатила. Ой… — она в шоке приложила ладонь к губам. Но быстро опомнилась. — Ух! Магичка проклятая!

— Магичка-магичка, — подтвердила я. — А посмеешь об этом болтать, рога вырастут. И копыта. И останешься такой до конца дней.

— Ой-ой… — она испугалась не на шутку. Бросилась прочь. Только подошвы сапог засверкали.

— София, я… — начал было белый, как снег, Лоренс.

— Ни к чему

объяснения, — перебила я. — Что было, то было. У нас первое свидание, и ты не обязан оправдываться за все прошлые поступки.

Он посмотрел на меня долгим взглядом.

— А ты очень мудрая девушка.

— Просто не хочу всё испортить.

— Я тоже… не хочу, — заверил он. И спросил: — Но что это сейчас такое было? Не понимаю. Я ничего дурного не сделал леди Виолетте.

— Как и я. Но ты нынче — завидный жених. А я — помеха. В Долине духов после бала появилась целая толпа свободных невест. Вот их матушки и стараются. Элиота в глазах Евгении тоже очернить пытались. Актрису подсылали. Так что будь осторожен. И никаких угощений ни у кого не принимай. А то заснешь крепким сном, а проснешься с кольцом на пальце.

— Безумные женщины, — проворчал Лоренс, но совету, кажется, внял.

…Мой кавалер взял на сегодня выходной, потому попрощались мы у входа в лавку. Обменялись многообещающими улыбками. Но во взгляде Лоренса я увидела не только предвкушение новой встречи. В них появилась озадаченность. Слова тетки стали доказательством, что ночная встреча со Снежинкой ему не померещилась. А значит, загадочная девушка реальна.

Черти!

Мне даже чуть обидно стало. Да, ревновать к самой себе странно. Но что поделать, если Лоренс ходит на свидание со мной-дурнушкой, но продолжает думать о девице из леса…

Глава 19

Троллья охота

— Я не хотела тебя расстроить, честное слово. Просто…

— Я не права! По твоему мнению, разумеется, — прошипела я, стараясь не смотреть на сестру и продолжая следить за кухонной утварью, работающей над приготовлением новой партии леденцов. На этот раз с яблочным вкусом.

— Но ты…

— Уйди. От греха.

Я злилась. Очень. А когда по кухне летает всё подряд, лучше мне прибывать в хорошем настроении. А Евгении убраться подальше.

— Она дело говорит, — поддержала меня Летисия, контролирующая процесс готовки. — Потом всё обсудите.

— Не обсудим, — проворчала я. — Мне вчера хватило… обсуждений.

Так и было. Вернувшись накануне с катка, я рассказала Евгении с Летисией о неожиданном открытии. Но если вторая была готова допустить что угодно, то первая вмиг отмела мой вывод.

— Что за глупости, София? — заявила она. — Мама умерла много лет назад.

— Но я слышала ее голос. Она сердилась на тетушку Мелину и Маршу. Требовала,

чтобы они прекратили ругаться.

— Тебе просто кажется, что это была мама, — уперлась Евгения рогом. — И вообще сон — это просто сон.

— Он не снился мне в дороге. Вернулся здесь!

— Это ничего не значит.

— Значит!

В общем, мы поругались, я и вообще не хотела разговаривать с сестрой. Ибо не остыла. И попытки Евгении помириться, но при этом снова продавить свое мнение, были пока совершенно лишними.

— Какая же ты упрямая, — бросила она, продолжая оставаться на кухне.

— Кто бы говорил! — усмехнулась я.

— А ну тихо! Обе! — приказала Летисия, заметив, как ложка, мешающее варево в одном из трех котлов, приподнялась над ним и зависла в воздухе. — Евгения, тебе лучше уйти.

— Но я лишь хотела сказать… Ой!

Ложка среагировала-таки. Пролетела над головой моей сестрицы и ударилось о стену.

— Ну знаешь, — протянула Евгения.

— Это не она, а просто избыток разных чувств, — защитила меня Летисия. — Ваша тетушка старалась не готовить в дурном настроении, потому что у нее тоже всё тут летало.

— Но…

— Евгения, иди в лавку. Нам открываться пора.

— Хорошо, — сдалась, но глянула на меня с укором.

А я подняла ложку и бросила в раковину. Достала другую, чистую, и опустила в котел.

— Не обращай внимания, — посоветовала Летисия. — Думай о хорошем. У тебя сегодня новое свидание. И это замечательно.

— Угу, — буркнула я. Эта мысль совершенно не грела. Из-за реакции сестры на новость о матери. — Не понимаю, почему она мне не верит. Я же не придумываю.

Летисия развела руками.

— А что вообще случилось с вашей матерью? — спросила, понизив голос до шепота, будто это могло смягчить непростую тему. — Да, я поняла, что ее нет в живых. Но что именно произошло?

— Она болела, — ответила я. А сама вздрогнула. Ведь нам никогда не рассказывали подробностей. — Кажется, — добавила я, хмурясь. — Мне шесть лет всего было. Евгении пять. В какой-то момент она… слегла. Нас к ней не пускали. Говорили, что можем заразиться. А потом… Потом были похороны. Мы там, правда, не были. Отец посчитал, что маленьким детям это ни к чему.

Летисия задумчиво наморщила лоб.

— Да, я понимаю, как всё это прозвучало, — горько усмехнулась я. — Сама сейчас это осознала. Раньше не задавалась вопросами. Лихорадка и лихорадка. А теперь не по себе стало. Наш отец врал о тетушке Мелине. Аж утопление в озере придумал. А мама всегда была бодра и весела. До того момента, как заболела. Хотя, конечно, я могу и ошибаться. Теперь мне уже всё на свете кажется странным.

— Но сегодня ночью тебе голоса не являлись, верно? — уточнила Летисия.