Поцелуй со вкусом крови

Свон Таня

Ее интонация, которая сначала была твердой, а затем вдруг стала походить на мявканье котенка, рассмешила меня. Я потрепала Найвару по волосам и только тогда отпустила.

— Рада слышать, что все хорошо. Потому что короткий урок не отменяет домашнее задание!

— Не-ет, — простонала Найвара, а я зловеще ухмыльнулась.

— Да! До завтра нарисуй акварельный пейзаж, как мы сегодня учились. Хорошо?

— Хорошо. Только вот…

— Ну. Говори.

Несмотря на то, что на улице ждала мама, я не могла бросить Найвару, не выслушав

ее. Странно… Но я прикипела к этой девочке. Порой даже представляла, что она – моя младшая сестра, которой у меня никогда не было. От таких иллюзий сердце наполнялось теплом, но потом неизменно покрывалось трещинами.

Семья – это то, что у меня отобрали школа луны и война. Есть ли хоть шанс, что я однажды обрету семью вновь?

— У меня краски кончаются, — буркнула Найвара. – Эти я в кладовой нашла. Они сразу не очень были, но теперь вообще рисовать почти невозможно.

И точно… Я ведь замечала, что скоро ей потребуются новые принадлежности для рисования. И дело не только в красках. Кисточки растрепались, карандаши сточились почти до конца. Да и хорошая бумага, пригодная для рисования красками, вот-вот закончится.

— Купим новые, — пообещала я и сдержалась, чтобы снова не взлохматить рыжую макушку Найвары.

— Не уверена, что мне хватит денег, — неохотно сказала Найвара и стыдливо потупила взгляд. – Рафаэль недавно дал мне монет за работу, но я потратила их на новые осенние туфли. Старые стали малы и продырявились на пятке…

— Пустяк, — даже не думая, отмахнулась я. – Я добавлю монет, не переживай.

Пока я дописывала послание с пояснениями для Рафаэля, Найвара никуда не уходила. Она ждала, когда и отправлю послание, но смотрела не с интересом, а с подозрением, которое заставило меня улыбнуться.

— Что? Думаешь, я совсем без денег сижу?

— Ты же работаешь по договору… Я думала, Рафаэль не платит тебе.

— Платит, — отмахнулась я, сдерживая тяжелый вздох и выражение недовольства, которое просилось на лицо.

Платить-то платит, но сколько! С таким жалованьем только на милость господина и рассчитывать. Если откажется поить, кормить и одевать – отправлюсь к Пустоши в тот же день.

Я не корю Рафаэля. Все же он вообще не обязан мне платить. По договору, который мы заключили после аукциона, я не имею права требовать деньги. Опыт, кров и еда – вот моя награда.

Однако Рафаэль сам предложил выделять мне средства. Помню, как я подшутила над ним:

— Господин, как великодушно с вашей стороны выделить мне горстку монет!

Но это, без смеха, действительно хороший добрый жест. Рафаэль часто корпит над бумагами, пытаясь подбить доходы и траты. Содержание замка, выплаты слугам и поддержка цветочного дела осенью и зимой – сложная задача. Я ценю, что он выделил доход и мне, хотя был не обязан.

— Держи, — я вынула из мешочка, привязанного к поясу, пару монет. – Этого хватит на краски и бумагу. Пока держи при себе, а на днях сходим и купим, ладно?

Найвара счастливо кивнула и

убежала прятать подаренные монеты. Я же направилась в большой зал, через который лежал путь к выходу из замка. Накинула осенний плащ с капюшоном и вышла на улицу, под ледяной ливень.

Меня без проблем выпустили за ворота, но мамы возле них не было. Я уже успела подумать, что случилась какая-то ошибка, когда мне подсказали – прибывшая женщина отошла от ворот, чтобы укрыться от дождя в беседке неподалеку.

Взволнованная, я отправилась туда. Пульс тарабанил в ушах и ускорился еще больше, когда издалека под крышей небольшой беседки, спрятавшейся между домов, я увидела фигуру в темном плаще.

Я представила, как она снимет капюшон, и мы кинемся друг к другу для объятий. Но когда мама повернулась ко мне, я застыла.

— Тиа, — сказала она, и внутри все перевернулось. Я не слышала этот голос больше десяти лет, и теперь он казался таким… другим. – Не стой под дождем. Проходи.

Она улыбнулась, но голубые глаза смотрели настороженно. Мама сделала приглашающий жест, села и указала на лавку напротив. Пока я поднималась в беседку, не могла оторвать глаз от мамы.

В моей памяти она была другой.

Да, у нее те же медные волосы и голубые глаза, худощавая фигура. Та же светлая кожа, пусть и немного покрывшаяся морщинами. Но взгляд у нее совсем не такой. Раньше она смотрела на меня с лаской, будто я особенная. Теперь же она глядела на меня так же, как это сделал бы любой незнакомец.

Будто я чужая.

— Мы не виделись столько лет, — я остановилась под крышей беседки напротив мамы, но в глаза ей смотреть боялась. Опустив голову и глядя, как с одежды на дощатый пол капает вода, я спросила: — Даже не обнимешь меня?

Она поднялась. Медленно и нехотя, будто выкраивала время на что-то. Я ждала, что последует отговорка, но, похоже, мама просто не сумела ее придумать. Она обняла меня, но я не испытала ничего, кроме горького огорчения.

— Я получала все твои письма, — мама села обратно на лавку и отвела глаза. Делала вид, что изучает город. – Рада, что у тебя все хорошо. Прости, что отвечала редко.

Все письма от мамы я трепетно хранила. Она всегда писала с теплом и нежностью. Так же, как я, грезила о встрече и звала увидеться при первой же возможности. Писала бы она так, если бы знала, что случай выдастся столь скоро?

— Мам, давай не будем притворяться, что все хорошо, — я не выдержала и пересела на лавку к ней. Теперь она не могла спрятаться от моего взгляда, не могла сбежать. – Скажи, я тебя чем-то обидела? Огорчила? Что я сделала не так? Чем заслужила твой холод?

В ее глазах что-то промелькнуло, колючее и острое, но тут же исчезло.

— Не понимаю, о чем ты, — уголки материнских губ дрогнули. – Все ведь хорошо. Я здесь, рядом.

— Под дождем, на улице, а не за столом у камина в замке, где я живу?