Поцелуй Валькирии - 3. Раскрытие Тайн
Шрифт:
– Думаю, он хотел показать нам, что нельзя их недооценивать, - задумчиво пробормотала Гертруда.
– Я быть согласна, - кивнула Ту Ким. – Вам стоит уйти и укрыться, Кэт, - заметила она мне.
В итоге мы, после того, как помогли увести раненных и попрощались с помощниками, вернулись в дом Майкла. Где я наконец-то сумела обнять отца, принявшего последнюю порцию лекарства. Папа закашлялся, выпив жидкость, и притянул меня к себе.
– Все хорошо, дочка, - у меня снова слезы навернулись на глаза, беременность как-то повышала мою сентиментальность. – Все хорошо. Как ты?
– Почти хорошо, - улыбнулась я. – Даже кое-какие достижения есть, - я ойкнула, когда папа чуть крепче прижал меня к себе. – Меня нельзя сейчас так сильно тискать! – моя улыбка против воли стала шире. Папа
– Вовремя, ничего не скажешь, - покачал головой отец. – Ну просто очень вовремя…
– Пап, - я жалобно посмотрела на него. – Ну хоть ты не начинай. Мне уже говорили, что я не вовремя, - я осмотрела его шрамы на щеке и шее и пришла к выводу, что смогу их вылечить. – И вообще, мне есть что рассказать. Много всякого… Но тебе нужно сейчас отдохнуть, - я осторожно погладила шрам на щеке. – Я их вылечу, пап. Ты в схватке не пострадал?
– Нет, - он покачал головой. – Не пострадал, милая. Меня очень надежно защищали Ту Ким и Кассиопея, - он потрепал меня по голове. – И все же я хотел бы узнать, как вас с Северусом угораздило, дорогая. Очень хотел бы узнать.
– Почему ты думаешь, что это Северус? – улыбнулась я. Папа не знал, что наши отношения возобновились, мы не виделись с самого нашего похода в Министерство. Да и тогда я ничего ему об этом не рассказывала.
– Потому что ни с кем другим ты бы такого не учудила, - усмехнулся он. – Сама подумай, ты была бы с кем бы то ни было иным добровольно? – я отрицательно покачала головой. – Ну вот. А зная тебя, недобровольно ты бы не допустила. Значит, это Северус. Так как вас угораздило? – строгий взгляд отца заставлял меня сжаться в комочек. Даже после двух месяцев в обществе Хранителей, после пережитого в их замке, отец оставался суровым и сильным человеком. Моя злость на его ложь внезапно исчезла, оставив только еще большее уважение к силе его духа. Самый сильный мужчина из всех, кого я знала, быть может – именно он. И Северус тоже, и наверное эта вот сила, этот внутренний стержень и притянул меня в Северусе…
– Долгая история, - уклончиво отозвалась я.
– Мистер Реддл! – в гостиную, где мы и находились, влетели счастливые Аннет и Рауль. – Вы вернулись! – малыши прижались к отцу, наперебой рассказывая новости за его отсутствие. Как я успела заметить потом, они к нему очень привязались, в общем-то, дети папу всегда любили и уважали. Его строгость внушала не страх, а уважение. Нам с Гарри в том числе.
– Томас! – Жозефина, показавшаяся в дверях вместе с Бродягой, просияла. – Вы целы! Я так за вас волновалась, мы с Аннет молились, чтобы все было в порядке. Вам нужно отдохнуть, - засуетилась она. – Какие шрамы нехорошие, - она осмотрела щеку и покачала головой. – Кэт, ты же сможешь помочь? Тебе можно сейчас петь? – заботливо посмотрела на меня милая француженка. Бродяга молча обнял отца и хлопнул по плечу.
– И все же зря ты с ними пошел… - пробормотал он. Папа покачал головой. – Мы могли бы и рискнуть, их было только четверо под конец…
– Сириус! – возмущенно хором произнесли Жозефина и папа. – Это было опасно! – я, подумав о том, что Бродяге сейчас будут выговаривать за его импульсивность и склонность к риску, попыталась незаметно ускользнуть, но в двери натолкнулась на шкафчик двух метров роста, крупный и довольно-таки сильный. Майкл склонил голову ко мне, улыбаясь.
– А куда ты собралась, Кэт? Том с тобой еще не договорил, - усмехнулся он, загораживая проход. Все комнаты в доме были с потолками высотой метра в три, а двери подогнаны под его немаленький рост. Я помнила Ирму, невысокую худенькую женщину с темно-каштановыми волосами, всегда похожую на маленький ураганчик своей активностью, и всегда удивлялась, как у такой хрупкой волшебницы родился такой здоровенный сын. Хотя Тадеуш, муж тети Ирмы, тоже отличался двухметровым ростом и широченными плечами. Да и внешне Майкл был на него очень похож… Ядвига тоже была весьма хрупкой, когда я ее еще видела, и, в отличии от Майкла, унаследовала лишь отдельные мелкие способности ифрита. Майкл родился ифритом полноценным. Как объясняли мама и Тадеуш, наследование ифритских способностей – непредсказуемо. Дети Влада,
– Я… Я… Ужин приготовлю, - пробормотала я. Майкл еще шире улыбнулся.
– Второй? Жозефина приготовила ужин. Да, в общем-то, и я могу. Я, знаешь ли, живу один. Обычно.
За моей спиной Жозефина отчитывала Сириуса за то, что он ее опять взволновал. Мягко, но отчитывала. И по понурости и виноватому взгляду Блэка, когда я оглянулась, я поняла, что это мягкое пожуривание оказывает на него очень сильное влияние. Даже более сильное, чем моя злость и суровость отца вместе взятые. А интуиция валькирии во мне безошибочно уловила тончайшие оттенки отношений, что заставило меня порадоваться за них обоих. Они удивительным образом дополняли друг друга, с серьезностью и мудростью Жоззи и безбашенностью и порывистостью Бродяги.
“Вот чьи белокурые локоны его покорили, значит”, - подумала я, вспомнив «свадьбу» и против воли улыбаясь. Жозефина. А когда я представила портрет миссис Блэк и его реакцию на Жоззи, мне стало смешно. – “Пожалуй, словарный запас Вальбурги наконец-то иссякнет”.
– Ну тогда я поговорю с папой, - улыбнулась я, подмигнув «кузену» и собрав все свое мужество. Папа что-то сказал заулыбавшимся малышам и вместе со мной удалился в кабинет Майкла. На столе лежали чертежи какого-то здания, какие-то списки и всякие другие бумаги.
– Я работал, - пояснил «кузен», закрывая за собой дверь. – Деньги зарабатывать мне все-таки надо. Это, кстати, кабинет руководителя отдела международных связей польского Министерства Магического Сообщества, - усмехнулся он. – Я не только магловский дизайнер, - подмигнул Майкл, склонившись над чертежами. Эдвин, его пес, на время отсутствия Майкла живший у его друга и коллеги где-то тоже в Польше, дружелюбно меня обнюхал и ткнулся холодным мокрым носом в мою руку. Вообще сенбернар был очень дружелюбным и каким-то уютным, удивительно ладившим со всеми обитателями дома, а в самом Майкле так вообще души не чаял. Как и Ожешко в собаке. Бродяга иногда даже перекидывался, когда Эда выводили на прогулку и два крупных пса с радостным лаем носились друг за другом и перетягивали друг у друга игрушки Эда, вызывая у малышей Ивз счастливый смех, а у нас с девушками улыбку.
– Эд, - Майкл потрепал его по загривку, на что Эдвин радостно гавкнул на полдома. – Я немного поработаю, и пойдем гулять. Я вам не мешаю? – осведомился Ожешко у нас. Папа отрицательно покачал головой.
– Нет, Майкл, нисколько. Кстати, уютный кабинетик!
– Работа дизайнера Майкла Ожешко, - гордо вскинул голову ифрит, подмигнув мне. Я заметила в ответ, что дизайнер из Майки вышел неплохой. В общем-то, так и было…
– Рассказывай, Кэт, - прервал меня отец, сурово на меня глядя и скрестив руки на груди. – Что ты еще умудрилась наворотить, пока меня не было рядом, а? – я рассказала вкратце о некоторых успехах наших скитаний, о том, что на меня наложены опасные чары, которые попыталась ослабить Элеонора, и ей, вроде, удалось. Папа слушал очень внимательно, стараясь ничего не упустить и изредка что-нибудь уточняя. Я рассказала и о нескольких встречах с Северусом, и о том, что кое-что полезное, я не упоминала, что именно, они нам дали. И о том, что случилось с Оливией и Тадеушем, и еще много-много всего, накопившегося за месяцы нашей разлуки. Отец был тем человеком, кто всегда мог дать мне мудрый совет, и в его помощи я действительно нуждалась. Майкл с головой ушел в какие-то бумаги, что-то бормоча себе под нос.
– Ну вот, у нас есть подозрения, что и в Ордене не все чисто, - рассказывала я. – Есть мнение, что валькирия по имени Ядвига, польская, не совсем, скажем так, на правой стороне.
– Ядвига? – повернулся к нам Майкл. – Что Ядвига?
– Не наша Ядвига, а валькирия из Польши, - улыбнулась я. Майкл серьезно посмотрел на меня.
– Как она выглядит?
– Темно-русые волосы, голубые глаза, - пожала я плечами. – Коса такая, толстая, - вспоминала я. Ожешко уставился на меня с широко раскрывшимися глазами.