Поцелуй Валькирии - 3. Раскрытие Тайн
Шрифт:
Я действительно задержалась. Я много читала, общалась с названными сестрами, каждая из которых буквально горела стремлением мне помогать, практиковалась в управлении временем и просто наслаждалась атмосферой этого поистине чудесного места, этого дворца любви и света. Я даже потеряла чувство времени, находясь здесь. Единственным условием, которое ставил ко мне Дворец, было здесь носить белую мантию валькирии и волосы забирать зеленой лентой. Все остальное было на мое собственное усмотрение.
Моя спальня, просторная, уютная, мне очень нравилась. Большая кровать, резная, дуб, гардероб девятнадцатого века,
Верховный Совет внял моим рассказам о том, как и что я узнала о Хранителях, они обещали мне помочь, все, как одна. Об этом мне сообщила Великая Валькирия после заседания Совета.
Еще мне много рассказывали о маме, о том, какой она была, и я только больше гордилась. Мама действительно была ангелом. Она не знала чувства злости. Она не успела научиться его испытывать, став воплощением добра на земле… А ее имя прочно вошло в историю. Мне дали даже мамины старые письма подругам. Ее почерк был так похож на мой собственный, даже завитушки на полях листочков, даже точки были такими же…
Мне даже посчастливилось увидеться с Анной, которая тоже меня выслушала, обещала сделать все возможное, рассказала новости о папе и Гарри. Как выяснилось, братишка поспешно бежал со свадьбы Била и Флёр, а папа на следующее же утро подал в отставку. Еще Анна осмотрела мою ногу, пришла в ужас. Она залечила ее, но сказал при этом: «Летать на метле ты больше не сможешь. Мне очень жаль, но тут бессильна даже я. Слишком много времени прошло». За ухо Джорджа она меня похвалила, за побег Гарри и остальных тоже (тот, в «Нору»). А еще она рассказала мне способ уничтожить Диадему, если вдруг придется. Но к этому мы еще вернемся, со временем. А насчет ноги лично мне и в тот самый момент не было жаль. Жалеть я начала потом.
Именно рассказ Анны меня и вернул к реальности. Я вдруг поняла, что провела тут больше недели, отрезвило то, что я слишком уж расслабилась и теперь брат неизвестно где, папа выходит на пенсию, и мне пора бы вернуться во вверенную страну. Что я, сердечно полюбив названных сестер, все же вынуждена была сделать.
Обратная трансгрессия на побережье Франции, я перекинулась совой, перелетела через Канал и снова стала собой. Валькирии объяснили мне, что, переносясь по браслету, я не буду нигде зарегистрирована. Для начала я перенеслась к папе, рассказала ему о своей «поездке» и собралась было отправиться к брату, но задержалась в Лондоне – хотела купить новую палочку. Однако не удалось – магазины закрывались со скоростью света, а я еще и умудрилась попасться Пожирателям…
Это случилось в «Котле», где я остановилась переночевать. Я поела и хотела было подняться наверх, как хватилась маховика. Он исчез. До того я столкнулась с Флетчером, он сделал что-то вроде попытки обняться со мной… Теперь же мелькнула мысль, что маховик у него, от мысли о том, что может случиться, по спине пробежали мурашки. Я мысленно взмолилась, чтобы он, оказавшись вдали от меня, дезактивировался. Но для того Флетчер должен был быть минимум на расстоянии в пару сотен метров. Я хотела было искать Наземникуса, но…
Когда в трактир вошли трое мужчин в длинных плащах с капюшонами и в масках, посетители сжались
– Надо вызвать мракобо… - пискнула девчушка за одним из столиков. Ее спутники, взрослый мужчина и парень, замахали руками, призывая молчать. Но она словно не заметила. Один из троицы медленно приблизился. Еще до того, как он снял маску, я поняла кто это. Я не могла не узнать эту походку, движения. Долохов же презрительно усмехнулся, открыв лицо.
– Мракоборцев, говоришь? Наивность – порок, крошка. Они тебе не помогут. Видишь, я даже не прячусь, - он наставил на нее палочку, в то время как его спутники обвели палочками все помещение, словно показывая, что лучше не вмешиваться. Да и так никто не собирался.
– Я просто… - прошептала перепуганная девушка.
– А я сложно, - усмешка Антонина стала шире. – Кру… - этого вынести я уже не могла. Я не способна была колдовать, спасибо Наземникусу. Но вмешаться я должна была. Сказалась обострившаяся еще больше суть валькирии.
– Долохов! – окликнула я. Зал повернулся ко мне, некоторые смотрели как на самоубийцу, другие с восхищением, кто-то удивленно. Меня едва ли узнавали в парике черного цвета, с состаренным и подпорченным внешне лицом. Но само то, что я обратилась к Пожирателю, было странно.
– Кого я вижу! – обрадовался он. Вот Долохов меня узнал, явно узнал, судя по счастливым глазам. – И снова безоружна… - шепнул он уже мне на ухо. – Реддл, рад видеть тебя, крошка моя. Где пропадала?
– Отдыхала за границей, - хмыкнула я.
– Кстати, у нас твоя вещичка. Флетчер отдал за бесценок. Ну и за то, что он жив. Палочки у тебя тоже нет. Ты в моей власти, милашка? – подмигнул он. Я промолчала.
– Я задал вопрос, отвечай! – глаза Долохова сузились, а палочка снова направилась на девочку за тем столиком.
– Да… - буркнула я.
– Не слышу! Скажи громко, чтобы все слышали. Ты в моей власти, а, красотка?
– Да…
– Я старше и сильнее, повежливей! Повтори, что сказала… - Долохов явно наслаждался своей властью. А мне не оставалось ничего иного, кроме как пока покориться.
– Да, сэр. – Процедила я.
– Отлично! – ликовал он. – Ты идешь с нами. Хватай вещички и идем. – Я показала на сумочку. Весь скарб был при мне. Из дома я прихватила-то кое-какие записи, зеркало, джинсы, пару футболок и джинсовку, колдографию (с папой и Гарри с Ремом), немного денег и немного ингредиентов. Безоаровый камень и еще одну колдографию. Мамину. Ну и при мне остались те самые письма. Причем все это было уменьшено, облегчено и вместилось в небольшую сумочку.
– Еще лучше. Пошли, - Долохов бросил на столик сикль или два, за мой обед, видимо. То ли расщедрился, то ли издевался, и вывел меня наружу. Мы сразу же и трансгрессировали, маглы нас даже не заметили. А я теперь оказалась в каком-то крохотном домике, в Лондоне же, только на окраине. Это был магловский кабак-мотель, но тут явно не первый раз остановились маги. Я это ощущала буквально кожей. Меня завели внутрь, мы поднялись на другой этаж, никто из служащих слова не сказал и не спросил, всем было все равно. А меня втолкнули в комнату и сказали, уже спокойно, без иронии: