Поцелуй Валькирии
Шрифт:
Адель кивнула. Математика? Занимательный свод формул и уравнений? Да, за пару дней, что Кен отсутствовал, она преподала Ясе несколько задач. «Самолет летит со скоростью 240 километров в час с приказом сбросить бомбы. Цель находится на расстоянии 260 километров. Когда ожидать его возвращения, если бомбометание занимает 8 минут?»
История? У Ясы были трудности с материалом по Древней Греции. В изложении Адель все оказалось так просто. Причина расцвета эллинской цивилизации — в рабстве, рабстве особенном. Рабами становились только барбарос — иностранцы,
— Я не хотел бы выглядеть неблагодарным. Просто многие исследователи считают, что народ, у которого каждый бог — искусник, обречен творить. И рабство здесь ни при чем, — он мягко улыбнулся, но взгляд был твердым. — Яса поражен твоими математическими способностями. Легко посчитать, сколько у греков муз и покровителей искусств.
В гостиной показался Эд. Чисто одетый, умытый, в очках, только лицо коротышки оставалось серым, глаза болезненно блестели. Он вежливо поздоровался.
— Я взял из твоего кабинета календарь, — сообщил он Кену.
Тот ободряюще кивнул ему.
Адель бросилась наверх. В дверях таинственной «пещеры» Эда ее встретила Томико. Новая стрижка Ясы и купленные Адель модные детские кеды, несомненно, задели материнское самолюбие, но Томико не подавала виду. Она продолжала заполнять странной едой обэнто — коробочку с детским завтраком, старательно следуя японским правилам питания: использовать двадцать четыре вида продуктов. Содержимое обэнто оказывалось в мусорном ведре.
— Мне очень неловко занимать твое время. Культура стыда эллинов, — сконфуженно продолжила Томико нотацию Кена, — не позволяла скульптору создать что-то худшее, чем его сосед. В состязании кроется путь к достижению.
Адель не слушала ее — над кипой бумаг, склянками шурупов, коробками деталей, похоронивших стол Эда, к стене был приколот календарь. Рядом с сегодняшним числом стояла галочка, третье октября заключено в красный круг.
Когда Ник просигналил с улицы, она, не теряя времени, выскочила из квартиры. Шмыгнув в автомобиль, на радостное приветствие и вопрос о курсе следования Адель ответила:
— Охаё годзаймас! Держись в кильватер к серому бьюику, что сейчас появится из гаража, — и натянула парик — копну темных кудрей, сглаживающих резкие скулы.
— Эх! — этот звук, видимо, заменял веселую матерщину. — А может, просто купишь платье, займешься прической, маникюром?
— Платье? У меня уже есть одно — довольно непрактичное приобретение, и потом… Никому не поручу свои руки, — тут же она внутренне отругала себя за то, что поддалась его дружескому настрою. — Я отдаю себе отчет в том, что трачу на тебя слишком много. Я ценю твой профессионализм, Ник. И ничего больше, — произнесла она сколько не для него, сколько для себя.
Не прошло и двух минут, как из гаража показался автомобиль Эда. Такси Ника последовало за ним. Адель полностью
Античность, Греция, расцвет, боги и мифы… А Германия? Безутешная Ниоба, мать множества прекрасных сыновей и дочерей, возгордившаяся потомством и бросившая вызов богам! Твою надменность постигла жестокая кара — дети истреблены, от мала до велика.
— В последнее время я стала сомневаться в своих исторических познаниях. Ведь первым русским государем был германец?
Хотя что об этом мог знать невежественный шофер?
— Ты насчет варягов? — озарился улыбой Ник. — Правда. Они первые князья на Руси. Восточные славяне сами попросили их руководства.
Ах, да, ведь наш папа мог преподавать в университете, усмехнулась про себя Адель. Значит, история о сверхчеловеке, белокурой бестии, установившей господство над тупыми массами Востока, подлинна. Им не лгали.
Она рассеянно следила за автомобилем впереди.
— В Нью-Йорке много душевнобольных, — вспомнила она вчерашнее короткое путешествие на улицу.
— Ты поклонница евгеники?
— Да, — подивилась она его познаниям в очередной раз, — в ряду с Уэллсом, Шоу, Рузвельтом и Черчиллем.
— Уже подсчитала свой IQ? Самый высокий — у евреев и японцев.
— Самый низкий — у африканцев, — дополнила список Адель.
Ник легко поддержал тему морским фольклором:
— Пассажирка пристает к капитану: «А зачем на палубе мачта?». «Видите ли, если у нас кончится уголь, мы воспользуемся ею в качестве шеста, чтобы отталкиваться…». Кстати, о тех, у кого болит душа… — он указал ей на бездомных, спящих прямо на тротуарах — возвратившись с войны, солдаты погибли среди кастрюль и детей. Им было неуютно в семейной гавани, они пристрастились к выпивке, заложили ордена, и в конце концов нищенствовали. Быт легко расправился с непобедимыми героями.
— Эх, странный бьюик у этого парня, — заметил Ник. — С виду старенький, а двигатель внутри другой. Ты заметила, как он резко стартует, какая скорость? Он за секунду набирает сто узлов. Эх, не успеваю.
Город квадратных скал остался позади, автомобиль свернул к Бронксу, а там — к череде двухэтажных особнячков в пригородном стиле и протестантской церквушке. Толстые стены заборов, увитые пожухлой зеленью, неприступные чугунные ворота, скрывающие лужайки, пустые фонтаны и прохладные аллеи. Машина Эда замедлила ход.
— Трави кливер! — шепнула Адель, будто Эд мог услышать.
Такси Ника затаилось за поворотом. Адель видела, как Эд достал бинокль, приложил к очкам и стал вглядываться в окна одного из домов.
Странные делишки обделывала японская семейка в Нью-Йорке. Кто же такой Кен, откуда в Иерусалиме он узнал ее имя? Что связывает его с человеком-горой, если пол своей жизни Кендзи провел в Европе? Почему очутился там, кто научил его скакать, словно циркач, под брюхом лошади? И почему он выбрал для поселения Нью-Йорк, такой враждебный для японцев город. И он ли выбирал?