Поцелуй вслепую

Мельникова Надежда Анатольевна

Ну что за мысли? Я ведь тоже не была невинна и мужчины у меня до Сергея были. На его глазах даже с другом целовалась.

Вот, если бы эта бывшая была ярко накрашенной сукой, с порога стала материть меня, наверное, мне было бы легче, но она талантливо играла несчастную, брошенную, отчаявшуюся, выглядела при этом до безумия влюбленной в моего любимого мужчину. Вызвать жалость, призвать к ответственности меня и Сергея перед будущим ребёнком — беспроигрышный эмоциональный коктейль. Меня просто трясло от жалости и стыда. Но вместе с тем, я испытывала ревность к Ольге, зная, что они были вместе достаточно долго. А тут ребенок, его будущий ребенок внутри неё!

Стоя

за дверью, я сходила с ума. Разговоры об Ольге были мучительным испытанием, но увидеть ее было просто невыносимо.

Я очень надеялась только на то, что этот ребенок окажется не от Сережи.

Глава 37

Медленно застегнув пуговицы, я заправила блузку в джинсы и села на стул на кухне. В подавленном, из-за увиденного, настроении, я складывала квадратиком салфетку, пытаясь уговорить себя, что все делаю правильно. И что нужно слушать свое сердце, держаться своего мужчины и верить в наши отношения. Но, честно говоря, перед лицом стояло рыдающее Олино лицо, ее растрепанные густые белые волосы и глаза полные любви к Сергею. Произошедшее давило на меня мертвым грузом. Вот она, правда жизни. Дверь в квартиру открылась неожиданно, но я не повернула головы, разглядывая свой квадратик.

Сергей прошел на кухню и сел передо мной на корточки, сжав руками мои колени. Поглаживая ноги сквозь плотную ткань джинсов, он заглянул мне в глаза, а затем положил голову на колени. Я запустила пальцы в темные густые волосы.

— Как ты?

— Чувствую себя тварью.

— Она этого и добивается.

— Поразительная женщина, я такого еще не встречала.

— Я не хочу о ней говорить.

— Да, Шеф!

— Так-то лучше, — рассмеялся Сергей и сжал мои бедра.

Он стал гладить их довольно сильно, местами болезненно. При этом смотрел на меня, не отрываясь. Эти черные глаза дурманили меня. Еще чуть-чуть и я забуду про Олю. Я конченая эгоистка, но я не могу думать про его бывшую, когда он так смотрит на меня. Его руки лихорадочно ползали по моему телу, и, добравшись до пуговицы, расстегнули жёсткую ткань штанов.

Стул был слишком низко, и Сергей усадил меня на кухонный стол. Все наши переживания и проблемы куда-то испарились, превратившись в горячую лавину страсти.

— Я хочу оттрахать тебя прямо сейчас. И я не уверен, что закрыл входную дверь в квартиру. И если вернется Ольга, примчится твоя мачеха или заявится на разборки отец, — он сделал многозначительную паузу, горячо ухмыльнувшись, — то извини.

— Боги, да ты извращенец, Юрьевич, — игриво промурлыкала я, потершись о его бедра.

Я тихо рассмеялась, а Сергей жадно лизнул мои губы. Сильные мужские руки грубо содрали с меня джинсы, ткань повисла на одной ноге. Снять одежду целиком было некогда.

– Я с ума схожу по тебе, — мучительно и очень сладко коснулся он кончика моего языка.

Внутри что-то вспыхнуло. По телу поползли мурашки от слов, от взглядов и прикосновений. И я испытывала нечто подобное, невыносимо прекрасное, очень сильное чувство, на грани помешательства. Кажется, мы так и не поели, истощенные навалившимися на нас бедами, мы должны были заняться, наконец-то, ужином, но кого волновала еда, когда язык Сергея медленно, но очень настойчиво изучал мой рот, а руки уже ласкали самое чувственное местечко на моем теле. Обхватив ногами бедра своего мужчины, я прогнулась в спине, подставляя грудь, даря своё тело ему. Сергей грубо дернул чашечку лифчика вниз, сжал зубами сосок, потом погладил, потянул, снова укусил, ударил самым кончиком языка по вершине.

Тело пронзило стрелами острого удовольствия. Я едва уловила звук шелеста упаковки презерватива. Он толкнулся в меня без предупреждения, резко,

болезненно, но так восхитительно. Сережа больше не держал в объятьях, он уперся руками о столешницу с двух сторон от меня и входил все глубже, раз за разом сильнее, еще… Чтобы вышибить из головы все мысли, чтобы стало не стыдно, не страшно, не больно, чтобы все исчезло, и остались только мы. Да и был ли кто-то еще кроме нас?

Резче, сильнее, дурея от этих плавных, почти магических движений. Я не сдержалась, стянула мужскую рубашку и укусила его за плечо, чтобы почувствовать полнее, чтобы присвоить этого мужчину себе. Обезумев от свойственного только ему, терпкого запаха кожи. Мой, только мой, не отдам никому. Но он кажется даже не заметил, вбиваясь в мое тело с глухой обречённостью и дикой страстью.

Освобождение пришло быстро, мышцы свело от удовольствия, не сдержав рвущийся из горла крик, я затряслась от удовольствия.

– Ты никуда не пойдешь, — возвращая себе равномерное дыхание, прошептал Сергей, тронув мои волосы, даря странно контрастирующее со всем остальным ласковое касание.

Наши сердца бились в унисон, я сидела на столе, прижимая к себе своего мужчину, вцепившись в него руками и ногами.

— Конечно, не пойду, я ведь еще не поела.

Сергей звонко шлепнул меня по попе и рассмеялся, властно сжимая мои голые ягодицы. А потом он слегка отстранился, взглянул мне в глаза и положил ладонь на затылок, притягивая ближе. И наши губы соединились. Сейчас Сергей прикасался ко мне нежно, трепетно, почти поклоняясь нашему поцелую.

Что это, если не признание? Иногда не нужны слова.

Глава 38

Разглядывая абсолютно голую, спящую Вику на своей кровати, я испытывал очередной прилив желания. Но на душе было неспокойно. Сколько еще таких появлений Ольги она выдержит? А если ребенок и вправду мой? Вика слишком молода, чтобы проходить это в отношениях. Однако, я чересчур эгоистичен и жаден до нее. Я уже не смогу иначе, вошел во вкус. Мне нужен ее запах, смех. Она будет в моей жизни и ей придется смириться с плаксой по имени Ольга. Научиться не обращать внимания. Такова мужская природа — присвоить себе то, что нравится. С Ольгой такого не было, а вот Вика пробуждала во мне самые древние инстинкты, от которых все тело и душа купались в удовольствии.

Моя малышка повернулась во сне, и золотистую кожу очертили полоски лунного света. Сегодня, когда Вика и Оля оказались рядом, я вдруг остро ощутил насколько они разные. Вика — мой огонь, мой праздник. Она пьянила без вина, выворачивая наизнанку. Сходив в кабинет, я взял папку и карандаш. Так было всегда, любое желание я выплескивал на бумагу. Но никогда мне не хотелось рисовать свою женщину. Небо, озеро, реку, узкий переулок или поле с одиноко стоящей хибарой, но только не голое тело на своей постели. Я ведь не портретист и жажды рисовать людей никогда не испытывал. А вот сейчас закололо пальцы, как будто в руках появилась особая магия. Это было что-то новое, глубинное. Сексуальное влечение, трепет в сердце и жажда нести в мир искусство- все смешалось в одном неконтролируемом потоке эмоций.

Рисовал, как безумный. Водил карандашом по шершавой бумаге, очерчивая контуры, растирая штрихи, повторяя невероятно заманчивые изгибы и впадинки. К ней тянуло даже сейчас, когда она спала. Прорисовывая каждую прядку волос, округлые плечи, тонкие кисти и пальчики, аккуратную женственную грудь с маленькими горошинками сосков, я испытал почти физическое удовольствие. Штрихуя тени, вырисовывая объем, я как будто ласкал ее тело. Разве могут быть бедра настолько идеальными? А колени, щиколотки и икры, маленькие ступни с пальчиками? Тяжело дыша и облизывая пересохшие губы, я рисовал любимые мной веснушки…