Поцелуй зимы
Шрифт:
Леди Догейн замотала головой, зажмурилась в ужасе. Нет-нет-нет! Зачем он это делает? Лучше бы накричал на нее, лучше бы ударил!
Хозяин вложил нож ей в руку, сжал пальцами, чтобы Катрина не смогла его выбросить и поднес острие к собственной груди.
— Нет! — вскрикнула она с протестом. Слезы защипали лицо.
— Нет? Но ты ведь этого хотела! Ты ведь об этом думала! О том, как вонзишь мне нож в сердце! Чего медлить, Катрина? Вот нож. Вот мое сердце. Вонзай!
Он ослабил хватку. То ли ненароком, то ли специально. Катрина так резко выдернула руку, что
Она со всех ног кинулась прочь из зала, в коридор, холодный, темный, пустой… Сейчас он казался не таким страшным, сейчас он был ей даже приятен, ведь в этих одиноких проходах не было жесткого, безумного и злобного фейри!
Ноги сами привели ее обратно в спальню. Катрина не знала, как не заблудилась. Возможно, все коридоры в замке проводили сюда… Ей не хотелось об этом думать.
Влетев в комнату, леди Догейн громко захлопнула дверь, навалилась на нее всем телом, словно страшась, что Хозяин Зимы последовал за ней и сейчас ворвется в ее покои…
Но он этого не сделал.
И звуки шагов не доносились из коридора.
Обессиленная, Катрина сползла на пол, прижала колени к груди и, скукожившись, заплакала.
Оттого, что оказалась в плену чудовища. Оттого, что наверняка умрет в этой ледяной клетке. Оттого, что больше никогда не увидит Лансера, Артура, отца… И оттого, что держала нож у сердца фейри, но не смогла его пронзить.
Нож не сможет его ранить? Правда это или нет, не имело значения. Катрина не могла его ранить. Как бы ей ни хотелось жить, как бы ей ни хотелось сражаться… Почему? Почему она не могла? Ведь могут многие. Ведь кузнецы не успевают ковать мечи и кинжалы, которые проливают кровь по всему миру. Ведь убивают невинных. Сотнями… Тысячами! Что не дает ей убить монстра?
— У тебя доброе сердце, — вдруг произнес незнакомый женский голос, — а у него его нет.
Катрина дернулась взволнованно, вскочила и оглянулась. Из-за ширмы медленно и тихо, так тихо, словно ее ноги не касались пола, словно она летела по воздуху, как пушинка, вышла девушка. Совсем еще юная, но невероятно хорошенькая. Только… Уж больно бледная и какая-то… Бесцветная?
В комнате было темно, впрочем… Даже при таком освещении Катрина могла бы определить, какой цвет волос и глаз у незнакомки, розовые ли у нее щеки, светлая ли кожа.
Незваная гостья же вся была серой. Словно приведение или мираж.
— Кто ты?.. — с недоверием дозналась леди Догейн, вжимаясь испугано в дверь, будто бы стремясь пройти сквозь нее.
— Мое имя тебе ничего не скажет, — отозвалась незнакомка. Ее голос, приятный, разносился с чуть различимым эхом, — либо скажет о многом, но не о том, что нужно.
Катрина оторопела. Кто она? Зачем пришла? И… Как пришла?
— Что тебе нужно? — быстро подумав, спросила леди Догейн. Сердце трепетало. Она ждала подвоха. И надеялась на спасение.
— А вот это, — девушка улыбнулась чуть хищно, но, впрочем, дружелюбно, — уже правильный вопрос, — помолчав мгновение, она заявила, — я хочу попросить тебя…
— Я сейчас сама не отказалась бы от помощи, — закачала головой Катрина, ощущая, как жар ударяет по голове, как подступают новые слезы.
— И ты ее получишь. Скажем так… Услуга за услугу.
Катрина тяжело вздохнула, закрыла глаза изнуренно. Открыв их, она снова увидела перед собой ту девушку. Значит, не мираж.
— Как я могу тебе помочь?
— Будь добра к Хозяину Зимы, — ответила незнакомка серьезно, — это моя просьба.
— Быть доброй? К нему?! — леди Догейн вспылила, — он похитил меня! Он издевается надо мной! А ты просишь быть к нему доброй?! Кто ты вообще такая?!
— Я та, — незваная гостья нахмурилась, — кто владеет его сердцем. И я та, кто это сердце ему вернет.
Катрина уставилась на нее непонимающе, вдруг фыркнула, отвернулась. Что это за вздор? Что за ересь?
— Я забрала его сердце много лет назад и сделала… Таким. Он, настоящий он, иной. Ты могла увидеть тоску в его глазах, должна была увидеть… Он страдает. Страдает из-за меня. И оттого всех, кто находится с ним рядом, заставляет страдать. Но если ты проявишь к нему доброту, понимание… Если попытаешься найти в своем сердце немного нежности для его изуродованной, измученной души, то он изменится. Он будет готов вернуть свое сердце. Он будет готов принять его от меня.
Катрина болезненно согнулась. От этих странных речей ей стало совсем дурно.
— Если ты сделаешь то, о чем я прошу — сможешь выбраться. Он отпустит тебя. Потому что настоящий Хозяин добр и миролюбив… — незнакомка вдруг спрятала стыдливо взор, — и открывает свое сердце даже тем, кто этого не заслужил.
Леди Догейн нахмурилась. Осторожно шагнула к девушке навстречу.
Она владеет сердцем фейри? Где-то Катрина уже слышала подобное.
— Кто ты? — спросила она еще раз. Только теперь — чуть испугано и с надрывом, — ты владеешь его сердцем? Почему мне кажется, что я что-то об этом знаю?
Гостья подняла взгляд. Тяжелый. Слишком тяжелый. Он совершенно не подходил ее юному прекрасному лицу. Это был взгляд старухи, прожившей долгую и трудную жизнь.
Она уж раскрыла рот, чтобы ответить, а, может, и уйти от ответа, как раздался грохот ударившейся о стену двери.
Катрина, вздрогнув, закрыла рот рукой, чтобы не закричать.
На пороге ее комнаты возник Хозяин Зимы. Охваченный вихрящимся ветром, с развивающимися и сейчас похожими на тонкую паутину волосами, гневным искрящимся взглядом, тонкими губами, раскрывшимися в оскале.
Он был способен на ярость. Теперь леди Догейн знала.
Теперь она увидела его в гневе, ужасного, беспощадного, могущественного.
— Ты! — взревел он, увидев тайную гостью своей пленницы, — как ты сюда пробралась? Проклятая! Проклятая ведьма!
Он резко взмахнул руками, и мощный порыв ветра устремился на незнакомку.
Катрина едва успела отскочить с пути тайфуна. И все равно он больно оцарапал щеку.
Врезавшись в незнакомку, ветер развеял ее тело, словно дым от костра, и она вмиг растворилась в воздухе.