Поцелуй
Шрифт:
— О да, конечно, — ответил Джильо. Мейер посмотрел на него.
— Мистер Боулз из фирмы «Лауб, Кремер», — сказал он. — Он был здесь в понедельник. Я сам принимал от него заказ.
— Вы уверены?
— Уверен, — ответил он. — Но давайте уточним.
Он подошел к подиуму у входа, где на двух латунных стойках была укреплена веревка из красного бархата длиною около четырех футов. Подойдя к маленькой полке у наклонной стены подиума, он вытащил длинную книгу, завернутую в черное, открыл ее и ткнул пальцем в страницу, соответствующую понедельнику, седьмому января.
— Двенадцать ровно, — сказал он, —
— Вы знаете, кто с ним был? — спросил Мейер.
— Женщина, — ответил Джильо. — Я не знаю ее имени. Он бывал с ней здесь и раньше.
— Как она выглядела?
— Высокая, очень приятная блондинка.
— На ваш взгляд, сколько ей лет?
— Ей около сорока.
— Когда они ушли отсюда?
— В час тридцать дня? Около двух? Я с уверенностью не могу сказать.
— Благодарю вас, — сказал Мейер.
Он подумал о том, что не на простаков нарвался.
— Если вы не возражаете, мистер Уэйд, — произнес Эддисон дружеским тоном, — то мне хотелось бы остановиться на этом еще раз.
— Возражение, Ваша Честь! — воскликнул Лоуэлл, распрямляя свое длинное тело и поднимаясь со стула. Одновременно он пытался создать у присяжных впечатление, что он чрезвычайно устал и начал терять терпение. — Детектив Уэйд, по моим подсчетам, отвечал на одни и те же вопросы уже по меньшей мере три раза. Снова и снова. Ваша Честь, я не знаю, какие цели преследует эта настойчивая манера задавать повторяющиеся...
«Тон, которым он произнес это слово, звучал очень по-английски», — подумал Карелла.
— ...вопросы, за исключением желания затянуть допрос свидетеля, что, я надеюсь, не является целью моего ученого коллеги...
Эти слова тоже звучали по-английски.
— ...но до тех пор, пока...
— Подойдите ко мне, пожалуйста, — сказал Ди Паско.
— Мое единственное желание — сделать все факты более ясными для присяжных, Ваша Честь.
— Прошу у моего коллеги извинения, Ваша Честь, и, не желая создавать у него ложное представление о мотиве...
— Хорошо, спасибо вам за это, — сказал Эддисон.
— Но мне кажется, что его настойчивость, направленная на многократное обсуждение обстоятельств ареста мистера Коула ночью первого августа, представляет собой просто попытку помешать...
— О, продолжайте, — сказал Эддисон.
— Да, продолжайте, — предложил Ди Паско.
— Помешать, как мне кажется, приобщению данного пистолета в качестве вещественного доказательства. Я думаю, что мистер Эддисон пытается посеять семена сомнения в умах присяжных относительно законности захвата оружия, несмотря на то что вы, Ваша Честь, нашли...
— Вы собираетесь задавать вопросы относительно законности захвата оружия? — спросил Ди Паско.
— Я собираюсь задать вопросы относительно доверия офицеру полиции.
— Но относительно доверия, связанного с захватом этого оружия?
— Оно может быть связано, а может быть и не связано с захватом этого оружия, Ваша Честь.
— Тогда мне хотелось бы возразить, — сказал Лоуэлл.
— Основой здесь является доверие, — настаивал Эддисон.
Покачивая головой, поднимая брови вверх с выражением сомнения на лице, Лоуэлл произнес:
— Ваша Честь, мне хотелось, чтобы этот процесс все-таки был управляемым.
— В
— Спасибо, Ваша Честь, — сказал Эддисон и кисло улыбнулся.
Карелла видел его улыбку и размышлял о том, что же все-таки они обсуждали.
Они были в музее, когда она спросила его, что означает средняя буква в его полном имени Эндрю Н. Дерроу. Вчера в музее появился новый экспонат, и, хотя она сказала ему, что теперь в его услугах больше нет никакой нужды, потому что Тилли мертв, он настойчивым тоном заявил, что до тех пор, пока сам Мартин Боулз не откажется от его услуг, он будет неотступно следовать за ней Они шли по залам музея, и он упомянул, что в Чикаго тоже имеется неплохой музей, называемый «Институтом искусств», но он никогда в нем не был. В его искреннем признании собственной неосведомленности было что-то совершенно обезоруживающее. Новый экспонат представлял собой поиски авангардных форм в скульптуре, и он чуть не наступил на какую-то часть экспоната, потому что это было нечто подобное лестнице, груде кирпичей и инструментов, лежавших на полу. Спустя десять минут, когда они шли по залам с постоянной экспозицией, он остановился перед полотном Сера и удивился, как может человек создать целостную картину из маленьких разноцветных точек. Она спросила, видел ли он картину «Воскресенье в парке с Джорджем». Он выглядел совсем обескураженным, и она поняла, что он вообще не знает, о чем идет речь. Сменив предмет разговора, она сказала:
— Итак, что означает буква "Н"?
— Где? Что?
— В вашем имени.
— О, Нельсон, — ответил он.
— По-видимому, в честь адмирала?
— Точно.
— Как это вышло?
— Моей матери нравилось, как это звучит.
— Она англичанка?
— Нет, но мой отец когда-то был моряком.
— Он был англичанином?
— Нет, он был американцем.
— Тогда почему она не назвала вас в честь американского моряка? Например, в честь Джона Пола Джонса?
— Я как-нибудь спрошу ее об этом, — сказал он и пожал плечами.
Они вышли из музея чуть позже трех часов под порывы резкого ветра уже уходящего дня. Прогноз погоды обещал на этот уик-энд снег. Небо над головой было свинцовым, но пока погода была терпимой. Она спросила его, любит ли он горячий шоколад, и добавила, что знает поблизости маленькую приятную чайную. Полы длинной норковой шубы хлопали ее по коленям, затянутые в перчатки руки поддерживали стоячий воротник. Она направилась вверх к авеню, заполненной пешеходами, автомашинами, такси и автобусами. На нем было пальто с поясом фирмы «Барберри» из верблюжьей шерсти. Он сказал, что купил его в Чикаго, но изготовлено оно в Англии. Он спросил ее, знакома ли она с изделиями фирмы «Барберри». Улыбаясь, она ответила утвердительно.